Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

Тогда же большевики, дабы оправдать свои действия, назовут случившееся антисоветским мятежом, и это определение на долгие годы прочно войдет в советскую историографию, левые эсеры будут все обвинения в свой адрес отвергать[468]. Они одобряли и признавали свое участие в убийстве Мирбаха, а в антисоветском мятеже — нет. 4 августа 1918 г. в Москве состоялся 1-й Совет партии левых эсеров. Его открытию предшествовало заявление во ВЦИК заключенных на кремлевской гауптвахте левых эсеров Саблина, Измаилович и др.: «Мы, члены партии левых с.-р., арестованные после террористического акта над послом германского империализма, требуем немедленного приведения над нами смертного приговора, который, очевидно, входит в план действий правительственной партии». Арестованные возмущались оскорбительным отношением к ним, находящимся в заключении без предъявления обвинения[469]. Тогда же они подготовили проекты резолюций Совета партии по различным вопросам, в том числе заявили, что «принципиально приемля террор, Совет полагает, что террор может стать оружием борьбы партии лишь в том случае (и с того момента), если бы условия политической обстановки пресекли возможность легальной работы в массах», и решительно протестовали против клеветы о том, что будто бы левые эсеры восстали против советской власти и хотели свергнуть большевиков вооруженным путем[470].

Восторжествовало мнение победителей. Разгром партии левых эсеров, бывших соратников, посмевших стать в оппозицию, был завершен довольно быстро. Вывод о том, что никакого антисоветского восстания левых эсеров тогда не было и не могло быть, а была лишь вооруженная защита отрядом ВЧК членов ЦК партии левых эсеров от возможной расправы за взятие ими на себя ответственности за убийство Мирбаха, только в последнее время стал утверждаться в российской историографии. «Было бы, пожалуй, неверным… обвинять только одну из противоборствующих сторон. И ленинцы, и члены ЦК левых эсеров равным образом оказались не в состоянии разглядеть историческую перспективу, предугадать грядущую за установлением однопартийной системы диктатуру личности, похоронившую и тех, и других», — пишет Я. В. Леонтьев[471].

И. И. Вацетис, командир латышской дивизии, руководивший военным разгромом отряда ВЧК, т. к. гарнизон Москвы заявил о своем нейтралитете, увидев в происходящем лишь межпартийную склоку, оставил несколько вариантов своих воспоминаний о событиях 6–7 июля 1918 г. в Москве[472]. Им вряд ли можно доверять, они излишне политизированны и неточны. В первых вариантах воспоминаний Вацетис хотел преувеличить силы и возможности «мятежников» и оттенить свои заслуги. Это он назвал число противников в 2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4–6 бронемашин. Но когда следственная комиссия стала составлять список лиц отряда ВЧК, которые в тот момент принимали какое-либо участие в защите левоэсеровского руководства, то их оказалось всего 174 человека[473].