Полнолуние - Светлана Поделинская

бушевали ужасные страсти, но они не затронули ее непроницаемого лица. Высокомерие невесты, унаследованное от отца, выводило турка из себя, но ему казалось, что с ней, как с женщиной, проще совладать, сломить ее волю.

– Этого не будет. У тебя началось кровотечение, от которого ты скоро умрешь, – буднично сказал Низамеддин. – Твоего отца нет рядом, чтобы остановить кровь. Он бросил тебя, потому что стыдится твоего распутства. Ты не удивлена, значит, уже узнала правду о своем происхождении. Жаль, мне доставило бы удовольствие рассказать тебе об этом лично. Я давно знал, но меня это не волнует. Я люблю тебя и такой. Даже несмотря на все твои грехи.

Магда свысока посмотрела на него томными, в точности как у Эдгара, глазами. В них отражалось бесконечное самолюбование, разбитое на множество зеркал, с чем могла сравниться лишь глубина ее самоуничижения.

– Как вы можете любить меня? – проговорила она с недоумением.

– Любят не за что-то, а вопреки, – ответил Низамеддин, чаруя ее страстным взглядом. – В моей власти сейчас спасти тебя, отвоевать у смерти. Более того, я хочу даровать тебе вечную жизнь. В ней больше не будет кровотечений и болезней. Твоя прелесть преходяща, она может взволновать только на время. Все человеческие достоинства: красота, любовь, честь – обретают цену лишь в вечности.

Низамеддин с неприличным вниманием задержал взор на складках ее наряда, видя пятна крови сквозь обманчивые надушенные покровы. Магда оглядела себя и заметила, как на белом платье внизу живота ярко проступило постыдное алое пятно. Та часть ее расколотой личности, что извечно прижимала Магдалину к земле и сдерживала полет ее возвышенной души, не вынесла натиска Низамеддина. Она позволила себе слабость приобщиться к его могуществу.

– Я согласна, – тихо сказала Магда и посмотрела вдаль, на меркнущий закат своей жизни.

Тогда Низамеддин обнял ее тонкий стан и впился в мягкую дышащую плоть Магды, дохнув на нее воспламеняющей любовью и всепожирающей ненавистью.

Глава 28

Когда Эдгар вернулся с Рейна, он нашел Магдалину прикованной к постели. Она была истощенная, почти обескровленная, но уцелела.

– Где вы были так долго? – произнесла она с ласковым укором, и Эдгар понял, что случилась непоправимая трагедия.

– Ты что-то сделала с ребенком? – встревоженно спросил он.

– Да, – отвечала Магда с мученическим выражением на поблекшем лице. – Я не хотела больше рожать. Мое бремя было слишком тяжким. Это злосчастное дитя существовало в моем теле, но не в воображении. Я не могла иначе.

Эдгар не умел обращать в вампиров, но сразу понял, что с ней происходит, когда увидел ранки на шее. Как ни странно, Низамеддина он не винил, только себя. Ему не следовало оставлять ее одну ни на минуту. Если бы турок не начал обращать Магдалину, она умерла бы до его возвращения, и Эдгар себе никогда не простил бы. Беззаботная девочка, укрытая его ангельскими крыльями и лишенная сознания ответственности, не понимала, что наделала, какой опасности себя подвергла.

Вдруг Эдгар заметил знакомое кольцо у нее на пальце и окаменел.

– Откуда это кольцо? Я не видел его у тебя раньше.

– Я все знаю, – вместо ответа сказала Магда шепотом и неожиданно прибавила: – Знаю, что вы мой отец.

Его обожаемый облик сперва чуть-чуть померк, затуманенный бледностью истинного лица, вокруг которого исчез ореол непогрешимости, но затем воссиял с новой силой. В ее прозревших глазах Эдгар перестал быть просто дядей – живым напоминанием о матери, близким родственником и снисходительным воспитателем. Его образ очистился от навязанных представлений, кровные узы стерли все границы и связали их еще крепче.

Пораженный Эдгар кивнул, впервые в жизни испытывая настоящий стыд. Разумеется, он подумывал рано или поздно сказать дочери правду, особенно после смерти графа, но не знал, как ей объяснить, что когда-то он воспылал страстью к собственной сестре. А Магда протянула руку, и ее пальцы стали плести паутину на его лице, изучая черты, так похожие на ее собственные.

– Папа, – со стойкостью произнесла Магдалина, выполняя свой долг, и сразу добавила, словно став маленькой девочкой: – Папочка…

«Наконец-то!» – возликовал Эдгар. Долгожданное слово принесло облегчение его страдающему сердцу, сняв с него тяжесть.

Слезы радости неудержимо брызнули из его глаз, но это были кровавые слезы. Эдгар промокнул глаза белоснежным платком, отнял его, уже запятнанный, от своего лица и решился раскрыть ей правду до конца.

– Ты знаешь не все. Я умер – должно быть, прежде, чем ты родилась. Мы с тобой не свиделись бы в этом мире, если бы не мой бессмертный дар. Я вампир, душа моя, как и Низамеддин-бей. Это он создал меня, хотя и не желал этого. Сейчас то же самое происходит и с тобой.

Магда посмотрела на Эдгара снизу вверх, недоумевая, как не распознала его подлинную сущность. Она росла рядом с ним, а он неизменно оставался молод и красив, и его лицо озарялось потусторонним светом при взгляде на нее, но узрела она это только на грани смерти.

– Ты не знаешь, Магда, но ты умерла бы в раннем детстве, если бы не мой дар, – безжалостно продолжал Эдгар. – Я хочу быть с тобой полностью откровенным. Все эти годы ты жила за счет других.

– Вы всегда совершали это ради меня? – спросила она с ужасом.

– Я не хотел платить за свой грех кровью единственной дочери, – с горечью ответил Эдгар. – Я должен был это исправить, помочь тебе жить дальше любой ценой. Для меня не имели значения ничьи жизни, кроме твоей.

Магда погрузилась в тягостные раздумья. Она не слишком ценила собственную грешную жизнь, и ей было тяжело принять такие жертвы. Груз вины лег на ее хрупкие плечи могильной плитой, еще сильнее придавил к земле.

– Ты не виновата, моя родная, – сказал Эдгар, словно прочитав ее мысли, – это всецело моя вина. Я и отвечу за свои деяния перед Всевышним, когда придет время. Мне уже нечего терять, кроме тебя.

Магдалина подняла на него скорбные глаза и сочувственно спросила:

– Скажите мне, есть ли какой-то смысл в вашей жизни?

– Ты, – не задумываясь ответил он.

– Но я живая, смертная и скоро умру. Слишком скоро для вас.

– Нет, ты не умрешь, а будешь жить вечно, – возразил Эдгар и задал самый важный вопрос, от которого зависело все: – Что ты чувствуешь к Низамеддин-бею?

Он был готов смирить гордость и принять ее выбор, отпустить Магдалину, если только она действительно полюбила его злейшего врага. Однако в ее глазах тенью промелькнул неизъяснимый ужас.

– Я чувствую смерть. Боюсь его любви. Прошу вас, защитите меня от него, если можете. Не отдавайте