Не боярское дело - Сергей Александрович Богдашов

ощущение сильного опьянения. Осознав это, подхватываю маску и снова жадно дышу.

Оглядываюсь. Степан спит в кресле. Голова неестественно вывернута и ему наверняка неудобно. Встаю, и на заплетающихся ногах бреду к нему. Поднимаю кислородную маску с его колен и подношу ему к лицу, открывая кран. Вроде ожил. Прижал к лицу маску рукой и заморгал.

Смотрю на княжну. Из-под пледа выглядывает бледное лицо с заострившимися скулами. Маска, кислород. Начала розоветь, только губы всё ещё серо-синие, словно из балтийской воды вылеплены. В её баллоне кислород ещё есть и я расходую его не жалея. Второй раз в этой гонке я на высоту точно не полезу. Баллоны с кислородом у нас закончились, а без них мы с высотой не справимся. Меня даже не смерть страшит, а её серая безысходность.

– Вниз пошли, – хрипит Усольцев, кивая на идущий впереди дирижабль.

«Айвенго», словно спасаясь от первых лучей только что появившегося краешка Солнца, начинает снижение.

– Буди Степана. Начинайте воздух закачивать, – командую я, перехватывая управление.

Сосредоточившись на управлении, всё-таки фиксирую звук включившихся насосов. Пошла закачка. Теперь надо крайне осторожно работать с гравиками, иначе рискуем резко провалиться вниз.

– Ты как? – Дашка, тихонько подкравшись, заставляет меня вздрогнуть.

Я чересчур увлёкся управлением, на какое-то время слившись с дирижаблем в одно целое и потеряв связь с действительностью. Как-то раз, во время вечерних посиделок, Киякин рассказывал мне про такое чувство. Каюсь, я тогда ему не поверил, списав это на очередные пилотские байки, а теперь и сам его прочувствовал, отзываясь лёгкими движениями пальцев на малейшие изменения дирижабля в полёте.

– Терпимо, – отозвался я, с благодарностью принимая появившуюся передо мной кружку с кофе. Ничего так, я увлёкся. Дарья успела помыться сбегать и кофе приготовила, а я и не услышал.

– До Белгорода минут пятнадцать. Ветра нет. В километре впереди нас «Айвенго», за нами, километрах в трёх-четырёх «Бесстрашный», – доложила Дашка обстановку за бортом, присаживаясь на пустующее место второго пилота.

– Как нет ветра? – удивился я, вспоминая выданные нам карты.

– Ты что, ни разу рассвет на озере не встречал? Даже если ночью и был ветер, он к рассвету обычно стихает, и озеро, как зеркало становится. И только потом, после восхода солнца, он снова начинает дуть, понемногу разгоняясь, – поделилась со мной княжна своими натуралистическими знаниями природы.

А ведь точно. Сам сколько раз удивлялся на рыбалке, что перед восходом ветер стих и поплавки замерли, чутко реагируя на малейшее движение.

– Значит нет ветра, – ещё раз уточнил я, вглядываясь в проплывающие под нами деревья. А его и действительно нет. Даже у берёз, с их тонкими свисающими ветвями, никакого шевеления не наблюдается. Не поленился, в бинокль рассмотрел. Высота у нас тысяча сто. Всё, как на ладони, – Степана позови, и скажи ему, что мне нужен точный остаток топлива.

– Только не говори мне, что ты не собираешься заправляться в Белгороде, – что-то сообразив, Дарья несколько раз тыкнула в меня пальцем, словно собираясь им воткнуть в меня эти слова.

– Какая же ты у меня умная! – почти искренне восхитился я, на пару секунд отвлекаясь от управления, чтобы в удивлении помотать головой.

– Ты опять! – княжна всплеснула руками и даже ногой притопнула, – Ты научился очень ловко соглашаться со мной. Каждый раз, когда ты это делаешь, у меня возникает ещё больше вопросов, и я почему-то начинаю чувствовать себя дурой.

– Штурман. К Степану. Бегом, – включил я «капитана», продолжая снижаться.

Бегом Дарья, естественно, не кинулась, но прошла так… Короче, хорошо прошла. Знала, зараза, что я вслед ей посмотрю, хотя бы в зеркало, позволяющее пилоту осматривать салон. Я тоже знал, что мне надо посмотреть ей вслед. Научен горьким опытом. Помню, как-то раз я проигнорировал своих горничных, примерно в такой же ситуации, так на следующее утро вместо чая получил не пойми что. Поэтому смотрю, раз мне так положено, и не скрываю, что мне это нравится. Опять же реагирую, соответственно полу и возрасту.

– При такой же скорости топлива часа на два хватит, – подходит ко мне Степан, а следом за ним и Усольцев.

– А поточнее? До следующего места заправки у нас километров двести пятьдесят-двести семьдесят и есть шанс первый час полёта проскочить без ветра. Километров пятнадцать форы можем выиграть и от лидеров оторваться. С навигацией вы тут без проблем справитесь. Привяжемся к железной дороге и над ней пойдём, – я коротко проинформировал экипаж о возникшей идее. Использовать короткое утреннее затишье, когда можно не бороться с боковым-встречным ветром, который будет задувать нам в левую скулу – вроде не самая плохая идея.

– И что ты переживаешь? Если бензин кончится, мы и на магии дотянем, – кривит Степан губы, чувствуя мою неуверенность.

– Я бы не стал на это сильно рассчитывать, – вмешивается техномаг, – Высотный полёт нам дорого обошёлся. Впереди почти половина пути, к тому же под встречный ветер, а у нас меньше половины Силы в накопителях осталось. Что-то мне подсказывает, что на одних бензиновых двигателях мы не соперники не только лидерам, но и большей части остальных дирижаблей. Наверняка почти все на лицензионных «Майбахах» идут и чём-то подобном, и только мы на «ярославцах», достаточно простых и не очень сильных.

В последнем его предложении явный упрёк, адресованный лично мне. Когда нам неожиданно отказали в поставке лицензионных двигателей, я не стал подключать свои связи, чтобы «продавить» выполнение контракта. Да, нам выплатили приличную неустойку, но бензиновые двигатели теперь у нас стоят менее мощные, чем мы изначально рассчитывали, и под какие уже успели изготовить винты. Впрочем, последнее оказалось во благо. Теперь наши винты не боятся перегрузок и имеют почти двукратный запас по прочности. Винты – это особая песня и ещё один повод для нашей гордости. Сейчас все летают на деревянных винтах в три или четыре лопасти, а мы – на металлических шестилопастниках, изготовленных из легких сплавов металлов. Точные характеристики сплавов Густавсон даже мне не говорит. Видимо всерьёз он порезвился, получив доступ на склады неведомого благодетеля, раз секретничает. Я и не настаиваю. В принципе, вся конструкция винтов – это одна из личных разработок Рудольфа Генриховича, сделанная им лет двадцать назад. Тогда он не смог осилить технологию их изготовления, зато теперь отрывается по полной программе, используя наш метод диффузионной сварки и простоту выдавливания сложных поверхностей с помощью магии.

Белгород мы прошли без остановки. Вымпел сбросили и посмотрели, как пристраиваются к мачтам «Айвенго» и «Бесстрашный».

Убедившись, что железная дорога находится под нами, а видимость вокруг «на миллион», как любят выражаться пилоты, я передал управление Усольцеву