Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Ход этого визита в Британию был испорчен неприятным личным инцидентом, связанным с Сабиной, который привел к отставке двух высокопоставленных чиновников. Известно очень мало деталей этой истории, но они указывают на подозрительную неосторожность преторианского префекта Септиция Клара и Светония Транквилла — того самого Светония, чьи биографии двенадцати Цезарей дают нам так много информации об императорах династий Юлиев-Цезарей и Флавиев и который на этот раз служил личным секретарем Адриана. Оба, и Септиций и Светоний, были, по-видимому, уволены со своих постов на основании слишком раскованного поведения с женой императора. Только чувство уважения к своим обязательствам остановило Адриана от отправки Сабины в ссылку.[643]

Хотя первоисточник этого сообщения — в значительной степени вымышленная «История Августы», инцидент вызывал бурные дискуссии среди более близких к нам историков, которые воображали, будто Септиций и Светоний каким-то образом флиртовали с императрицей на каком-то шумном служебном приеме. По контрасту, другие современные эпохе комментарии о Сабине описывают ее в более скучных тонах, заявляя, что у нее было «кислое выражение лица» и «ужасная прическа», а также «сжатый в пуговицу рот» — на основании ее скульптурного изображения, хотя реально сохранившиеся портреты Сабины не сильно отличаются от прочих императорских супруг.[644] Стиль ее прически постепенно изменился: исчезли вычурные кудри и четкие ряды «ульев», так любимые дамами Флавиев и Траяна, вместо них она показана с густыми, тяжелыми волосами, зачесанными с середины назад и свернутыми в свободное гнездо сзади — в стиле, вдохновленном изображениями богинь из греческих мифов. II век был периодом, в который более чем когда-либо в Римской империи существовала великая тяга к греческой культуре, и стиль Сабины на более поздних портретах точно отражает эти вкусы.[645] Сам Адриан был известным страстным грекофилом — вплоть до бороды, которую он носил по контрасту с гладко выбритыми лицами предыдущих императоров.

После возвращения на запад в середине 120-х годов и трехгодичного пребывания в Риме Адриан и его свита имели очень напряженный график путешествий. Годы со 128-го по 132-й были проведены в метаниях между Африкой, Грецией, Сирией и Иудеей. В Иудее провокационный приказ императора построить храм римскому богу Юпитеру Капитолийскому на священном месте иудейского храма, разрушенного Титом и Веспасианом, а также попытка перестроить Иерусалим в новую колонию, названную в честь семьи Адриана, привели к резкой отрицательной реакции иудейского населения. В 130 году император направился в Египет в сопровождении свиты помощников и прихлебателей, достигавшей пяти тысяч человек. Среди сопровождающих была Сабина, поэтесса Юлия Балбилла и прекрасный юноша по имени Антиной, который прибыл из Вифинии на северо-западе Турции и которого литературные источники называют любовником Адриана.[646]

Для римского императора иметь как мужского, так и женского сексуального партнера не было чем-то необычным, как и не подрывало автоматически его репутацию. Римская сексуальная мораль диктовала, что до тех пор, пока пассивная сторона в сексуальных взаимоотношениях стоит ниже мужчины по возрасту, сексуальному или социальному рангу, мужественность его никак не компрометируется — хотя в случае Калигулы и Нерона иностранное происхождение их развращенных любовников и их собственное бесстыдное публичное хвастовство своими страстями рассматривалось как доказательство их порочности.[647]

Относительно взаимоотношений Адриана и Антиноя мнения писателей античности разделились: некоторые из них изображали страсть Адриана к мальчику как слишком неприкрытую. Но благодаря поразительно большому числу сохранившихся скульптур этого прекрасного греческого мальчика, образ которого внушал пылкое обожание собирателям произведений искусства в XVIII веке, ныне Антиной почитается как образ гея. Безусловно, превращение его в подобного идола питалось появлениями многих отрицательных характеристик Сабины: от упреков этой занудной мегеры Адриан с благодарностью сбегал в объятия своего золотисторукого мальчика-бога.[648] Компаньонка Сабины по путешествию, Юлия Балбилла, в наши дни иногда рассматривается как ухудшенный вариант царицы Сафо. Эта трактовка подкрепляется тем фактом, что Балбилла писала на том самом греческом диалекте, которым пользовалась знаменитая поэтесса с Лесбоса.[649]

На большую часть 130 года свита императора обосновалась в Александрии, периодически отваживаясь на охотничьи вылазки в палящую пустыню, посещая пирамиды и Долину царей, оказывая почтение гробницам героев прошлого Помпея и Александра Великого. А потом однажды приятный круиз вверх по реке Нил закончился трагедией, достойной страниц романов Агаты Кристи: Антиной непостижимым образом утонул при обстоятельствах, которые разные авторы описывают по-разному, называя и несчастным случаем, и самоубийством, и даже человеческим жертвоприношением, придуманным, чтобы помочь заклинанию сделать жизнь Адриана дольше.[650]

Преданность Адриана памяти Антиноя стала легендарной. Даже если он был убит по приказу императора, весь римский мир от края до края оказался буквально заполонен образами этого неизвестного юноши из Вифинии. Камень в основание города, названного Антинополисом, был заложен 30 октября на берегу Нила — рядом с местом, где он встретил свою судьбу. Храмы объявили о создании нового культа в его честь: этот жест вызвал шепотки среди тех, кто отметил, что император не устраивал такого шума по поводу смерти собственной сестры.[651]

Вскоре императорская свита прибыла к Колоссу Мемнона, где четыре строки, написанные Балбиллой, сохранили свидетельство их визита между 19 и 21 ноября.[652]