Отдел «Массаракш» - Максим Хорсун

— Стой! — закричал Эспада, не жалея дыхания. — Дурак! — он сразу же споткнулся и приотстал.

Птицелов заскрежетал зубами, вытянул шею и наподдал еще. Вверх по взгорью, через сухой ковыль, потом по желто-зеленым мхам. Через облако меловой пыли, по старому следу от тяжелых траков.

Затем — по каменистой дороге, ведущей на дно искусственного котлована.

Массаракш! Куда это меня занесло? Норушкин карьер!..

Белые стены — в норках. На дне — ржавая громада буровой установки. Высоченная стрела покачивается от ветра и уныло постанывает. В тени буровой лежит ковш шагающего экскаватора. Земля вокруг тяжелой машины усыпана битым стеклом и проржавевшими узлами и приборами.

— Птицелов! — взвыл Эспада. — Погоди! Дикарь чертов! Ты все неправильно понимаешь!

Грязевик не унимался. Преследовал беглеца, будто автомат с программным управлением. Он медленно, но неумолимо сокращал дистанцию.

Птицелов обернулся. Эспада был растрепан, на лице застыла свирепая гримаса, а в глазах сверкало пламя.

И в следующий миг Птицелов поплатился за то, что отвлекся на преследователя. Он споткнулся, потерял равновесие и вылетел с дороги. Кубарем покатился по крутому склону, увлекая за собой камни и грунт.

Упал на дно карьера — в пышный пылевой наст неподалеку от экскаватора. Тут же вскочил на ноги, сделал два шага и снова упал. Поднялся на четвереньки, поглядел назад: грязевик был тут как тут. Эспада тяжело дышал и даже держался за правый бок.

— Будь ты проклят! — прохрипел Птицелов; он был с ног до головы измазан известью, из разбитого носа и губ сочилась кровь.

— Молокосос! Ты ничего не знаешь о нашем мире! — заорал Эспада. — Ты ничего не знаешь о нас!

— Массаракш! — Птицелов сплюнул, поднялся.

Он стоял перед Эспадой на трясущихся ногах, грязный, оборванный, потерявший человеческий вид, но не забывший о человеческом достоинстве.

— Как я могу что-то о вас знать, если вы каждый раз врете?

— Тебе оказывают честь, дикарь безмозглый! — Эспада подошел ближе. — За тебя Раулингсон поручился! А ты его убил, кретин убогий! Руки бы тебе оторвать и упырям скормить!

— Таана все равно вылечат… — Птицелов попытался улыбнуться, но не тут-то было: ему показалось, что каждую мышцу на разбитом лице свело судорогой.

— Ну не знаю! — язвительно ответил Эспада, став на какое-то время опять Васку Саадом. — Ты, выродок, ему миокард перебил! А Раулингсон и мухи не обидел в вашем самом паскудном из Миров!

— Я не отправлюсь с вами! — закричал в ответ Птицелов. — Убирайтесь в свой массаракш!

— А чего же ты раньше не сказал? — нарочито изумился Эспада. — Зачем нам головы морочил? Я бы тебя пристрелил, и дело с концом! Способен он, видите ли, на контакт! Кишка у тебя тонка, заморыш! Не дорос ты до контакта, мальчик из леса! — он вынул «герцог», передернул затвор. — Или ты пойдешь со мной, или останешься в этом карьере навсегда. Я тебе не нянька! Это твой последний шанс!

— Отпусти меня, кто бы ты ни был! — Птицелов отступил на шаг.

— Не могу, — Эспада вздохнул. — Ты видел наши лица…

— Опять лжешь! — с ненавистью выдохнул Птицелов.

— Не тебе судить, чучело! Иномиряне — те, кому подчинялся Темный Лесоруб, — заперли вас в Мире, как пауков в банке. И смотрят сверху на вашу грызню, изредка подбрасывая очередную смертоносную игрушку. Они вводят в вашу бурную среду реагенты и собирают пенку для лабораторного анализа. Зачем они так поступают, не ведомо никому! Мы же помогаем вам, не жалея жизней! Нам приходится быть такими, как вы, хоть это нелегко, а временами — даже омерзительно! Нам приходится быть вами! Не смей обвинять меня и моих друзей в том, что мы слишком похожи на вас! Эта похожесть нам дорого обходится. Пойди спроси Марту: легко ли ей было выдавать себя за подстилку для делинквентов? Спроси! Она — там! — Эспада взмахнул рукой с пистолетом в сторону стены. — Помочь вам — это не зуб гнилой выдернуть. Нам нужно полностью раскрыть механизм ваших общественных процессов! Разложить факторы по полочкам! Получить доступ ко всем нервным узлам! И лишь потом, когда будет учтен каждый нюанс, мы сможем обратить ситуацию вспять! Когда появится на свет, окрепнет и встанет на ноги поколение, не знакомое с войной, мы уйдем из этого мира! А пока — мы боремся вместе с вами и за вас! А ты заладил: обманываете-обманываете! Слушать противно, честное слово!

Птицелов покачал головой и едва устоял на ногах. Его сильно тошнило, и меньше всего хотелось вникать в слова грязевика, но вникать приходилось, ведь желание разобраться в играх иномирян никуда не делось.

Сотрясение, как пить дать… — отстраненно подумал Птицелов, ощупывая ссадины на затылке.

— Если ты хочешь понять, почему нам приходится обманывать, если ты хочешь узнать правду о природе мира — не те скупые догадки, с которыми канителятся Поррумоварруи, Мусарош и Клаат, а настоящую правду, — идем со мной! Если хочешь помочь своему миру, идем со мной! Ты вернешься сюда, имея знания и опыт. Ты станешь одним из нас, и вместе мы избавим эти выжженные земли от войны и ненависти!

И впервые Птицелов усомнился в истинности своих устремлений. Впервые грязевику удалось докричаться до задушенного страхом и безысходностью разума обитателя многострадального Острова. И, быть может, бывший мутант, а ныне — потомственный герцог последовал бы за бывшим господином старшим агентом, а ныне — лазутчиком иномирян. Быть может…

Лицо Эспады неожиданно озарилось лиловым светом. Грязевик растерянно заморгал, отступил на шаг, а затем еще на шаг. От экскаватора и от стрелы буровой через карьер протянулись иссиня-черные тени.

Фрррр-мряяяу! — услышал Птицелов за спиной. Он обернулся и успел увидеть, как уплотняется световой конус, обретая материальность и превращаясь в похожую на термитник башню.

Еще один массаракш-корабль?!

Птицелов сплюнул: что-то зачастили они сегодня… Видимо, действительно грядут большие перемены.

В боку «термитника» возникло круглое отверстие — словно глаз светящийся открылся. Несколько секунд ничего не происходило, только холодно стало до такой степени, что на обшивке экскаватора засеребрился иней.

Потом из люка выбрался, отвесив низкий поклон меловым скалам, Темный Лесоруб. Он был как две капли воды похож на своего предшественника, оставшегося в виде оплавленных обломков в руках у грязевиков. Только черная броня его на вид казалась влажной и какой-то… клейкой, будто только что раскрывшаяся почка.

Автомат иномирян обвел слепым взором срезы стен, ржавую карьерную технику. Затем развернул секиру так, что световой блик лёг Птицелову на лицо.

А следом из массаракш-корабля выпрыгнул второй Лесоруб — еще один брат-близнец.

— Подкрепление подоспело… — пробормотал Эспада, потемнев лицом. Затем решительно выдернул из «герцога» обойму, а пистолет бросил в пыль. — Там в стволе остался один патрон. На руках мне тебя не унести… Так что… не поминайте лихом, ваше высочество! Добро пожаловать в массаракш, если конечно уцелеешь!