Вершина мира - Дмитрий Ромов

жених Ивановой — это следователь, который хочет усадить меня за превышение самообороны. Я вроде тебе говорил уже. В общем, я бы и сам хотел в этом всём разобраться, но времени не хватает. Ты же её ещё не уволила?

— Иванову? По твоей просьбе? Нет, Егор, не уволила, как видишь. Слишком уж это... необычно, что ли...

— Ну ладно, до моего возвращения из Ташкента не увольняй.

— Ты думаешь долго придётся бегать от закона? — спрашивает Ирина с тревогой в голосе.

— Не знаю, Ир, до снятия всех обвинений.

— И как их снять?

Хороший вопрос, очень хороший.

— Мам, да не переживай. Экзамены мне по текущим должны поставить.

— Алла Никитична против. Зато директор школы очень даже за. Она меня недавно вызывала и сообщила, что ей из районо пришла директива меня аттестовать по текущим. Это Юрий Михайлович устроил. И потом, ты пойми, я же не развлекаться еду. Это общественная работа, и я член бюро горкома. Всё очень серьёзно. Может, я по общественной линии дальше пойду. Глядишь, до генсеков доберусь. И там уж вообще неважно будет, сдавал я экзамены или нет. А вот выступление на форуме хлопкоробов останется в анналах истории.

— Ой, да ну тебя, Егор. А чего так рано-то?

— Труба зовёт. Ладно, мам, я позвоню. Берегите себя. Пап, пока.

Почему так рано? Да потому что хочу успеть уехать до получения повестки. Надеюсь, они появятся, опомнятся и очухаются уже после отлёта московского самолёта. Впрочем, пассажира с моим именем на борту не окажется. Но ещё не факт, что они будут это пробивать.

Так-то всё гладко выглядит. Подписку я не давал, командировку мне в горкоме подтвердят. Будут ли они разводить шухер и ловить простого школьника, да ещё и активиста по всей стране? Я не уверен.

Своему адвокату Кофману я обрисовал ситуацию и пообещал звонить. Сообщил о внезапной командировке и ожидаемой повестке, последующем задержанием и так далее. Я даже Рыбкиной позвонил вчера и предупредил, чтобы до моего возвращения ни на какие дискотеки не ходила.

Словом, сделал все дела и теперь могу просто спать. Лида сидит рядом. Её поездку я согласовал с Куренковым. На сердце, разумеется, неспокойно, но я получил передышку и в ближайшие дни никто меня тронет. Значит, нужно использовать это время, чтобы найти выход. Прорубить его в гранитной тверди обстоятельств. Ведь, как известно, безвыходных ситуаций не бывает. Или почти не бывает…

Водитель, коренастый мордоворот с неприветливым лицом и вызывающим взглядом, неразговорчив. За всё время он не проронил ни слова и даже на приветствие лишь кивнул. Может немой. Впрочем, так даже лучше. Я тоже молчу, да и Лида не слишком болтлива.

Машин почти нет, мы летим из предутреннего города вдоль линий, прочерченных редкими фонарными столбами. Свет фонарей расползается по тающему сумраку уходящей ночи. Проезжаем промышленные районы. Вот химический завод, вот железнодорожный переезд…

Умчи меня, олень, в свою страну оленью…

Знобко. Тревожно…

Я начинаю проваливаться в дремоту, туда, где лесной олень обретает форму, а неведомый генерал Печёнкин гарцует на нём, как царь батюшка на параде. Перед глазами проносятся лица избитых борцов и тюбики из-под зубной пасты, начинённые бумагой, пропитанной селитрой. Всё кружится, смешиваясь в причудливых расплывчатых узорах калейдоскопа и вдруг исчезает. Автомобиль тормозит.

— Мусора, мля, — выдыхает водитель, демонстрируя, что говорить он всё-таки умеет.

Это пункт ГАИ. Блин, что же я не додумался… Надо было дождаться шести утра, а потом уже проезжать. Ночью они останавливают и проверяют всех. А после шести только выборочно.

— Документы, — проникает сквозь открытое окно голос гаишника. — Куда едете?

— Лид, разберись, — киваю я.

Она сначала тормозит, не понимая, чего я хочу, но потом кивает и, открыв дверцу, выходит.

— Товарищ лейтенант, — доносится её голос.

Удостоверение работника «конторы» не волшебная палочка, но подобные препятствия и задержки преодолевает с исключительной лёгкостью. Действительно, она почти сразу возвращается.

— Счастливого пути, — желает лейтенант и мы двигаем дальше.

Можно было обойтись и без демонстрации Лидиных корочек, но зачем нам лишнее внимание. Рожа у водилы подозрительная. Лейтёха обязательно заглянул бы вовнутрь. Девушка, юноша судя по всему, школьник и мордоворот. Мог бы запомнить или заинтересоваться. А потом: подозреваемый Брагин выехал по новосибирской трассе. Круг поиска драматично сокращается. А нам это надо? Нет, нам это не надо.

А так он запомнит только эффектную кагэбэшницу и здоровяка за рулём.

Он летел над гулкой мостовой Рыжим лесом пущенной стрелой…

— Егор, — Лида берёт меня за руку. — Всё хорошо?

Всё хорошо. Всё будет хорошо… Будет… Думаю, предложение Куренковой надо принимать. Лёгкая промышленность, швейная фабрика, джинсы и футболки, куртки и батники. Шить дело нехитрое, были бы материалы и выкройки. «Мы обуем всю страну». В нашем случае — оденем…

А что касается двух лет службы, думаю, можно будет порешать, чтобы служить ближе к дому, чтобы, так сказать, без отрыва от производства. Впрочем, до этого времени ещё дожить надо. Поживём — увидим.

Долетаем мы быстро. Мордоворот оказывается хорошим водителем, да и машин не так уж много. В город въезжаем, когда все бегут, торопятся на работу. Суматоха и утренняя заторможенность.

Машина заезжает во двор длинной девятиэтажки. Это недалеко от гостиницы, а вот от Автовокзала прилично. Но туда, надеюсь, мне ходить не придётся.

Берём свои вещи и поднимаемся на лифте на пятый этаж. Я подхожу к двери с номером девятнадцать и нажимаю кнопку звонка. И.. ничего. Через некоторое время нажимаю ещё. И опять ничего. Похоже никого дома нет.

В гостиницу селиться нежелательно, поскольку паспорт у меня имеется только на настоящее имя, а это значит меня очень легко найти. Блин. Ну ладно. Подождём немного и поедем на автовокзал. Попробуем найти Мишу Бакса. Если что, можно пойти на главпочтамт и позвонить Цвету…

Лида тоже решает попытать счастья. Жмёт на звонок, но в отличие от меня, она звонит упорно, не отрывая палец от кнопки. Открывается соседская дверь, и из неё выглядывает старушка. В глазах любопытство. Оглядев нас с ног до головы, она прячется за дверью.

Лида не сдаётся. И вдруг, о чудо, наша девятнадцатая квартира, как тайная пещера открывается. Дверь распахивается и на пороге появляется заспанная и растрёпанная Айгуль. На ней шорты и футболка. Хорошенькая, зараза. Она смотрит на нас, не понимая, что происходит и весь вид