Страж зари - Сергей Куприянов

— Нашлось там кое-что. Самое ценное я пока прибрал — иконы, книги. Сырость там — будь здоров. Но остальное не тронул. К весне, думаю, завал уберем. Фундамент, как говорят, не поврежден, так что за лето часовню отстроим, точно тебе говорю. Ну посмотреть хочешь?

Положа руку на сердце, лезть под землю Павлу не хотелось совершенно. Страшновато. Но при этом ему было интересно. Правду говорят, что в любом мужчине живет мальчишка, которого хлебом не корми, но дай куда-нибудь залезть, клад найти или просто к тайне прикоснуться.

— А давай!

Чекалин откинул самодельную крышку, открывая довольно широкий лаз, идущий вниз под небольшим углом. Монастырь стоял на берегу реки, некоторые стены его выросли на склоне, при этом основание их находилось значительно ниже, чем фундамент церкви. Понятно, что строители и проектировщики постарались произвести планировку рельефа, но выровнять до конца им не удалось. А может, это не входило в их задачу. Во всяком случае, даже снаружи было видно, что после небольшого спуска начинался горизонтальный земляной пол. А еще были видны четыре ленточки заклятий, перегораживающих лаз.

— Ты «сторожей»-то сними, — попросил Павел, оборачиваясь.

— Извини, заболтался, — сказал Чекалин и из-за его спины сноровисто убрал преграду. — Давай вперед. Там в нише справа свечи и спички. Видишь? А я сейчас, мне тут переговорить нужно.

Павел нашел свечку и зажег, прикрывая пламя рукой. Снаружи раздались голоса, но вслушиваться он не стал. Ему хотелось туда, внутрь.

Следы пребывания человека нашлись уже через несколько шагов. Земляная печь с уходящим в сторону и вверх дымоходом, вбитая в земляную стену железка, как он догадался — держатель для лучины. Место, где из земли бил ключ, аккуратно выложено камнями, а само невеликое ложе потока — мелкой речной галькой. В нескольких шагах ход резко уходил влево, а немного спустя расширялся, образуя небольшое помещение неправильной формы. Несколько полочек по стенам, на некоторых нехитрая и немногочисленная посуда, еще два разностильных держателя для лучины, полуистлевшая деревянная колода, в углу топор без топорища, низенькая скамеечка перед неказистым самодельным столом, тоже очень низким, на нем плошка, в которой Павел угадал масляный светильник. Вот практически и все, если не считать вбитых в стены колышков, на одном из которых висела черная грубая тряпка непонятного назначения. Против воли место это внушало трепет.

Некоторое время Павел стоял, рассматривая этот склеп и стараясь представить в нем даже не того человека, который здесь жил, не исключено, что долгие годы, а хотя бы себя. Как он бы ел, спал. Молился, в конце концов. И только тут до него дошло назначение той самой колоды в углу, проще говоря, куска ствола дерева с выдолбленной либо выжженной сердцевиной. Когда-то, как он помнил, древние славяне в подобных хоронили умерших. Этот же старец в ней спал.

Теперь, когда глаза попривыкли к полумраку, он смог различить некоторые не замеченные прежде детали. Так пол перед утлом, как раз под одной из пустых полок, обильно закапан воском. Очевидно, там когда-то стояла икона, перед которой кто-то подолгу молился. Вряд ли у отшельника были свечи; в его время они были недешевым удовольствием. Возможно, Чекалин прав, когда говорил о пропадающих здесь настоятелях. По стенам тут и там встречались глубоко процарапанные буквы непривычных очертаний и оттого складывающиеся в непонятные слова. Рядом с колодой на полу лежит пучок прутьев, напоминающий не очень аккуратно сделанный веник. Слева от входа на полу — грубо слепленная плошка, по форме напоминающая пиалу. И вдруг Павел увидел то, что, казалось бы, должен был заметить сразу. Вся эта комнатенка, точнее, ее пол, стены и потолок были покрыты многочисленными мелкими блестками.

Сначала он подумал, что это иней, осевший на стенах, отражает свет свечи. Или мелкие кристаллы кварца, вкрапленные в почву. Он задул свечу, хотя абсолютную, непроглядную темноту не любил, и снова увидел эти точки.

Это были не заклятия. И не молитвы. Хотя и то и другое он без большого труда увидел в общем хороводе. Это было…

Ничего подобного он никогда не видел и даже не слышал о подобном, поэтому и готового названия под рукой не оказалось. Хотя уже догадывался о природе происходящего.

Вытянув руку, шагнул в сторону, нащупывая стену. На фоне многочисленных микроскопических светлячков его рука выглядела грозной пятипалой тенью. Стена не была теплой, как ему вдруг показалось — или захотелось? Но и не холодной тоже. Вступив в тактильный контакт с землей, Павел почувствовал, что она ему отвечает. Не в том смысле, как если бы он задал вопрос, а в ответ прозвучало объяснение. Это, скорее, походило на рукопожатие. Ты протянул руку — тебе тоже протянули, ты пожал — тебе ответили. Еще ничего как будто не произошло, еще ни слова не сказано, но в то же время нечто случилось.

Не будучи религиозным человеком, даже скорее воцерковленным, церкви он посещал считанное количество раз, причем по большей части в экскурсионных целях, при этом имел собственное отношение к религии. Или, наоборот, с ней. И выражение «благодать», чувство, которое испытывают в храмах верующие, он тоже слышал, хотя и не очень понимал, что под этим подразумевается. Попроси его кто дать этому определение, он, скорее всего, синонимами выбрал бы слова «облегчение» или «экстаз». Здесь же… Нет, ни о каком облегчении или экстазе речь не шла. Он понял.

Неужели все так просто? Но ведь можно же было бы и объяснить. Просто сказать. Неужто люди… Ладно, не все. Но он-то! Уж если б и не поверил сразу, то нашел бы способ проверить. Ведь везде, во всем лежат подсказки, нужно их только увидеть.

— Па-ша! — глухо позвали его.

Он встрепенулся. Ну нет, так, в конце концов, не бывает. Не может быть. Не должно! А впрочем, откуда ему знать, как бывает и как должно быть.

— Ты идешь? Пора! Это звал Чекалин.

Он повернулся и на ощупь вышел в ход, ведущий наружу, задев угол плечом. Здесь было светло. Проходя мимо родничка, он остановился, присел и, зачерпнув ладонью воды, смочил рот; отчего-то очень захотелось пить. Или это последствия пьянства? Может и такое быть.

— Пошли, — сказал Чекалин, стоя наверху на фоне обложенного низкими белыми облаками неба. Снизу небо выглядело совершенно по-зимнему. — Материал привезли, надо встретить.

— А ты не пойдешь?

— Потом. Вылезай.

Пока отец Николай накладывал свои «сторожки» — Павел не стал подсматривать и вежливо отвернулся, — пока они вдвоем ставили на место тяжеленькую импровизированную дверь, оба молчали. Только отряхивая черный подол своего служебного наряда, Чекалин вдруг взглянул снизу вверх и неожиданно спросил:

— Ну и как тебе? Что тут ответишь?

— Впечатляет.

— И все?

— А что ты хотел услышать?

— Ну-у… Может, еще что скажешь. Свечку-то, смотрю, погасил?

Теперь стало понятно, что он имеет в виду.

— Погасил, это точно. — Павел помолчал, собираясь с мыслями. — Только я не знаю, как сказать. Надо переварить.