Если о нас узнают - Софи Гонзалес

– Мы уже поели, – наконец говорит она отцу, шагая вслед за ним. – В холодильнике есть немного салата, и я могу разогреть тебе вчерашнюю тортилью, если ты не возражаешь…

– Уверен, все будет в порядке, – говорит он, и его голос стихает, когда они выходят из гостиной.

Это обычное папино поведение, когда мы с мамой ругаемся. Смена темы, отвлечение или бегство. Это довольно успешный метод урегулирования конфликта. Хотя было бы неплохо, если бы хоть раз он прикрыл меня, а не просто сменил тему разговора. Но отец любит выбирать легкий и мирный путь, когда это возможно.

Черт возьми, я только что описал Зака или папу?

Я корчу гримасу и утыкаюсь в телефон, чтобы отвлечься. Сегодня я не в настроении для самоанализа по Фрейду, спасибо.

Меня ждут сообщения от Зака и Джона, а также пропущенный звонок по FaceTime от Зака. Очевидно, они оба прочитали письмо с новой информацией от Chorus.

Я улыбаюсь и отправляю Джону сообщение с пожеланиями скорейшего выздоровления для Энджела, а затем иду в свою комнату и звоню Заку.

– Привет, – произносит он, задыхаясь. Пол за его спиной завален одеждой. – Итак, я собираю вещи на завтра. Мне нужно захватить что-то особенное?

Я поднимаю бровь и ухмыляюсь.

– Ты приедешь всего на одну ночь.

– Верно, но я подумал, что лучше уточнить…

– Если ты что-то забудешь, то можешь просто взять у меня.

Парень колеблется.

– Ты уверен?

– Конечно.

– Я не хочу предполагать…

Теперь я в замешательстве.

– Просто возьми с собой все, что может понадобиться. Если ты что-то забудешь, мы разберемся. Мне кажется, ты слишком переживаешь.

– Я точно перемудрил. Ты прав. – Он испускает вздох, слишком тяжелый для разговора о количестве носков и нижнего белья. – Итак, наш предполагаемый план действий: мы готовим сморы[28], затем забираем Джона из аэропорта и отправляемся в реабилитационный центр, чтобы навестить Энджела?

– Надеюсь.

– Я совершенно серьезно, чувак. У меня запланирован целый взлом с проникновением.

Я уютно устроился на подушке, пока Зак рассказывает о предполагаемом преступлении, план которого включает в себя бензопилы, жевательную резинку и исполнение песни End ofEverything. Он несет полную чушь, и мы оба это понимаем, но я не останавливаю его. Просто приятно слушать его голос и представлять, что он лежит рядом со мной и шепчет в темноте, пока мы стараемся не заснуть. В конце концов, его прерываю не я, а стук в дверь.

Мама просовывает голову, когда я вешаю трубку.

– Я думала, ты уже спишь, – замечает она. – А потом услышала голоса.

– Я бы не лег спать, не пожелав тебе спокойной ночи.

– Хм, лучше не надо. – Улыбка играет в уголках ее губ. – У меня уже слишком давно не было ребенка, которому нужно желать спокойной ночи. Я рада, что ты дома.

В этом вся мама. Это то, из-за чего мне так трудно понять, как к ней относиться. У нее есть неприятная жилка, но это не потому, что она меня ненавидит. Просто она такая, какая есть. У нее есть и мягкая сторона. Во многих отношениях именно она все усложняет. Если бы мама была ужасной все время, то мне было бы легче прекратить общение и не испытывать за это чувство вины. Осознавая, что, потеряв все плохое, я также потеряю те хорошие моменты, когда, например, мама стоит в дверях и говорит, что скучала по мне… Даже если эти моменты не могут перевесить все плохое, это лишь усложняет ситуацию.

– Мам? – зову я.

– Да?

Хочу сказать, что мы с Заком хотим совершить каминг-аут. Я волнуюсь, что нам не позволят. Я боюсь того, что они сделают со всеми нами, если что-то пойдет не так.

Но потом мне вспоминается наш разговор в гостиной, и я прикусываю язык.

– Можешь сфотографировать меня завтра до прихода Зака? Если я смогу получить разрешение Chorus?

Ее глаза блестят. Я чувствую себя грязным. Как будто только что взял на себя ответственность за сегодняшние разногласия. Но иногда мне кажется, что это стоит того, чтобы успокоить маму.

– Звучит отлично. Свет включить или выключить?

– Лучше выключи. Я скоро лягу. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, милый.

Видишь? Звук ее радостного и теплого голоса стоит всех неприятных ощущений.

Вроде того.

Мой телефон загорается, я хватаю его и вижу сообщение от Зака.

Сообщение врезается мне в голову, когда я наконец понимаю контекст нашего сегодняшнего разговора. Я упомянул в разговоре с Заком о том, что принимаю PrEP – профилактический препарат против ВИЧ, – несколько недель назад. Не в качестве намека, а просто: «Эй, вот кое-что, о чем ты, возможно, не знаешь, учитывая, что ты совсем недавно осознал свою сексуальную ориентацию».

Но это сообщение похоже не просто на намек. Это больше похоже на крик.

Завтра Зак приедет с ночевкой. И он хочет знать, нужно ли ему что-нибудь захватить. Теперь у меня такое чувство, что под этим «что-нибудь» подразумеваются презервативы и смазка.

Тепло скапливается в животе и начинает распространяться ниже. Я забираюсь под одеяло. Мои пальцы скользят под пояс пижамных штанов, и я вспоминаю, как Зак деликатно затронул тему завтрашнего визита. Затем я снова думаю о нем рядом с собой: без охранников за стеной, в моей собственной кровати, без будильника. Я думаю о том, как он забирается под одеяло и прижимается ко мне губами.

Я держу этот образ в голове даже после того, как кончаю. Затем меня охватывает странное чувство. Тянущее ощущение, как будто все ускользает от меня, словно песок в песочных часах.

У нас есть завтра. Но я не знаю, что будет после.

И я не знаю, готов ли узнать.

Я притягиваю Зака к себе в тот самый момент, когда его водитель скрывается из виду. Чувствую себя нелепо, учитывая, что мы не виделись всего две недели, но я скучал по нему так сильно, что это ошеломило и напугало меня.

К счастью, мои родители на работе, поэтому нам не нужно беспокоиться о вынужденных любезностях.

– Я и забыл, какой у тебя шикарный дом, – говорит он, когда мы поднимаемся наверх, чтобы закинуть его вещи в мою комнату.