Слуга чародея - Галина Львовна Романова

— Это… э-э… как бы вам сказать?.. Мой… ну… как бы личный демон! Или не совсем демон, а скорее дух-хранитель. Он иногда дает советы… Пожалуйста, не спрашивайте меня больше о нем. Я сам не знаю, как он появился и в чем состоит его роль. Знаю только, что некоторое время считал его просто своим кошмарным сном… Пока не понял, что ревность иногда страшнее самых жутких кошмаров. А сейчас, пожалуйста, посидите тихо — мне надо подумать!

Костерок весело потрескивал ветками, с хрустом перемалывая их в угольки и рассыпая крошки пепла. Огонь всегда напоминал мне живое существо, вечно голодное и капризное, как маленький ребенок. Если его оставить без присмотра, он либо зачахнет без ухода, либо натворит бед. Ему всегда нужно потакать и всегда о нем заботиться. Но зато он и согревает всех, как доверчивый ребенок любит весь окружающий мир без деления на своих и чужих. И как настоящий малыш способен поглощать сладкое в любых количествах, так и огню всегда мало брошенного в него хвороста. Не зря же души нерожденных детей представляют в виде искорок, которые, незримо для обычных людей, вьются вокруг тела каждой созревшей для материнства женщины. Одни искорки — чуть слабее, другие — чуть сильнее.

Я прищурился, искоса взглянув на сидящую сбоку принцессу. Мерещатся или нет три крошечных огонька вокруг нее? Два так точно есть, а третий то погаснет, то опять разгорится… Кто бы мне объяснил, что это значит?

— Ложитесь спать, ваше высочество, — предложил я. — Завтра будет трудный день.

— А ты?

— А я еще посижу. Посторожу.

Она зябко закуталась в плащ:

— Мне холодно!

— Но у вас же плащ и безрукавка!

— А мне все равно холодно, — закапризничала девчонка. — Я не смогу уснуть…

Ночи ранней осенью действительно прохладные. Под деревьями не было ветра, земля нагрелась вокруг костра, я наломал достаточно веток для лежанок, но принцесса все равно выразительно посматривала на меня. Было заметно, что на ее языке вертится достаточно откровенное предложение, но она почему-то не хочет высказать его вслух. Ждет, когда ее спутник созреет? Да, я не умею читать мысли, но тут и читать было нечего — все буквально написано на лбу.

Она осторожно придвинулась ближе. Я не шелохнулся. Принцесса повторила попытку — у меня хватило сил остаться на месте, исподтишка наблюдая за нею. Еще некоторое время леди Имирес гнездилась рядышком, а потом выразительно посмотрела на меня.

— Мне холодно, — повторила она. — И я… я хочу, чтобы ты меня согрел.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Ладно, — промолвили дрожащие губы. Не знаю, чего она ждала — может быть, каких-то чар! — но я просто обнял ее за плечи и притянул к себе. И не знаю, как ей, а мне мгновенно стало жарко.

Проснулся я по давней привычке с первыми лучами солнца, отнюдь не от холода. Как ни странно, мне было тепло и уютно.

Причина этому обнаружилась сразу, ибо рядом спала, положив мне голову на плечо, принцесса Имирес. Девушка прижалась ко мне всем телом, обняла одной рукой и даже забросила на меня одну ногу, щедро поделившись при этом плащом. Под моей ладонью ощущалась ее талия, теплое дыхание щекотало кожу в вырезе туники.

Воспользовавшись тем, что принцесса спала, я осторожно потерся щекой о ее макушку, вдохнул запах ее волос. Мне показалось или даже сейчас они пахнут цветами? О боги, как же было приятно вот так лежать и ни о чем не думать! Ощущать мягкую нежность девичьего тела… И ведь можно прижать ее к себе покрепче — мол, хотел только согреть…

Полушарие груди, уютно устроившееся в моей ладони… Длинные ресницы на щеках… Губы трубочкой… И это теплое дыхание рядом… Губы сами шевельнулись, касаясь ее волос.

— Мм, — тихо простонала девушка, и я напрягся. Вот сейчас она проснется окончательно, опомнится и в лучшем чае завизжит на всю рощу. Я уже заготовил слова оправдания, когда она пошевелилась и повернула ко мне лицо. Наши взгляды встретились, а губы оказались так близко, что я почувствовал на коже ее дыхание…

Несколько секунд скромность боролась со страстью, потом не выдержала, и Слизняк накрыл губы девушки своими.

Она не отстранилась, не засопротивлялась, лишь напряглись ее пальцы, крепче обнимая меня за шею, а губы зашевелились, отвечая на поцелуй, и тело перекатилось, подминая принцессу под себя, вдавливая ее в лежанку из веток…

Опомнился чудом, когда почувствовал под рукой обнаженную плоть.

Меня словно чем-то ударили в грудь, отодвигая. Оказывается, я успел задрать принцессе подол и вовсю шарил по ее бедрам, подбираясь к самому сокровенному, второй рукой сражаясь со шнуровкой на платье. Самое интересное — и непонятное! — что леди Имирес не сопротивлялась. В ее глазах я успел прочесть только удивление, но в следующий миг откатился в сторонку и рухнул на спину, тяжело переводя дух и пытаясь успокоиться.

— Простите, ваше высочество, — справившись со своим голосом, прохрипел я. — …Этого больше не повторится!

— Почему? — Она повернулась и приподнялась на локте, заглядывая мне в лицо.

— Потому… — Розовая раковинка полуоткрытых губ так и манила к себе взгляд. В конце концов, я всего лишь маленькая улитка без раковины. — Потому, ваше высочество, что вы — принцесса, наследница престола, и у вас есть жених, которому вы должны достаться в целости и сохранности. А я — всего лишь слуга. Слуга, забывший свое место. Простите меня!

Розовая раковинка… Маленький домик для бездомной улитки… Скоро будет занята другим.

— За что? — Она наивно хлопнула ресницами. — Мне понравилось целоваться! Я еще никогда ни с кем не целовалась… Давай еще, а?

— Да вы что? — вскочив как подброшенный, запоздало отметил, что ухитрился успеть не только шнуровку на платье принцессы распустить, но и ослабить пояс на своих штанах, которые банально грозили свалиться. — Вы понимаете, что говорите, леди? Для вас это все игра, а для меня…

Мне пришлось замолчать и отвернуться, не найдя слов для бушевавших внутри чувств.

А потом зашуршало платье, и две теплые ладони сзади легли мне на плечи. Я дернулся, сбрасывая с себя ее руки.

— Слизняк, ты чего? — У принцессы задрожал голос. — Ты… не плачешь, случайно?

— Нет, — так грубо, как только мог, отрезал я и направился к реке.

— Ты куда? — Девушка попыталась поймать меня за руку. — С ума сошел? Топиться? Только не это! Не пущу…

Вырвавшись, на бегу сдернул тунику и, путаясь в штанинах, порты, а потом ринулся в холодную речную волну.

— Только попробуй утопиться! — закричала вслед принцесса. — Ты мне обещал… Утонешь — на глаза не показывайся!

Холодное купание отлично успокоило нас обоих — когда я несколько минут спустя выбрался на берег, принцесса молча, отвернувшись, протянула мне плащ, чтобы я обтерся им, прежде чем одеться. В таком же молчании она в свой черед спустилась к реке, где (я подсматривал!) одним пальчиком, ежась и морщась, кое-как умылась холодной водой. В молчании мне пришлось сперва потрошить, а потом и запекать второго карпа на завтрак. В молчании, едва перебросившись парой слов, мы поели, после чего, сверившись по солнцу, двинулись наугад через прибрежные заросли, стремясь идти прочь от башни магистра Бэрга. Я прокладывал дорогу, отводя в стороны ветки, леди Имирес, подобрав подол платья, трусила позади. Она не пыталась начать разговор, и я был ей за это благодарен — во-первых, это молчание как бы ослабляло ту ниточку, которая чуть было не протянулась между нами, а во-вторых, мне нужно было все как следует обдумать.