Люди города и предместья - Людмила Улицкая

Знали ли Вы эту самую мать Иоанну прежде, в России? Она здесь живет много лет, в монастыре на особом положении, потому что пишет иконы, я в иконописи плохо понимаю, но в занятии этом есть большая прелесть — у нее столик или мольберт, не знаю, как называется, плошечки с тертыми красками, все такое привлекательное, притягательное, и одна икона почти закончена — Петр на водах. Я посмотрела, у меня просто дух перехватило — ну точно про меня. Вода заливает, а руки-то не вижу… Переход мой в православие был скоростной, отчасти и вынужденный, но теперь постепенно я вникаю, вижу большую теплоту, и через иконопись тоже. Ефим говорит, что в службе православной содержится большое богатство, но мне не просто туда входить… В Московской миссии нас не привечают, зарубежники потеплее, но это уж Ефима дело решать… Да и как свыше… Сделаю горькое признание — чувствую себя никем… Не католичкой, не православной, в каком-то неопределенном пространстве, совершенно непривычном.

Целую Вас, дорогая Валентина, и прошу Ваших молитв.

Всегда Вас помнящая Тереза.

1982 г., Хайфа.

Беседа Даниэля с Ефимом Довитасом

ДАНИЭЛЬ. Как это по-русски — мы немного… земельцы? Земляки?

ЕФИМ. Земляки. Да, Литва, Польша — близко. Ты скучаешь по Польше?

ДАНИЭЛЬ. Я люблю Польшу. Но не скучаю. А ты?

ЕФИМ. Ммм… Здесь я больше всего скучаю по православию. Не нахожу его здесь, а оно и есть мой родной дом.

ДАНИЭЛЬ. Ты еврей. Что тебе православие?

ЕФИМ. Я десять лет провел в церкви. Я люблю православие. Я священник. Церковь меня не захотела.

ДАНИЭЛЬ. Здесь церквей — десятка два православных, столько же католических, сотня протестантских. Можешь выбирать. Большой базар.

ЕФИМ. Я не знал, что меня тут ожидает. Настоящее православие — вот чего я ищу!

ДАНИЭЛЬ. Слушай, настоящего — чего? — ты ищешь? А Христа ты не ищешь? Он здесь, на этой земле! Почему Его надо искать в церковных учениях, которые появились через тысячу лет после Его смерти? Ищи Его здесь! Ищи в Евангелии.

ЕФИМ. Это верно. Но я встретил Его в глубине православия. В церковной службе, которую я так люблю. Я встречаю Его в литургии.

ДАНИЭЛЬ. Ты прав. Прав. Извини мою горячность. Наверное, это мое больное место. Дело в том, что я половину жизни провел среди людей, ищущих Господа в книгах и обрядах, которые сами же и придумали. А встретить Его можно везде. И в православии, и в литургии, и на берегу реки, и в больнице, и в коровнике… Но ближе всего искать в своей душе.

ЕФИМ. Да, да, отец Даниэль. Конечно. Духовная жизнь — это и есть поиск Господа в глубине своей души.

ДАНИЭЛЬ. Ой-ой-ой! Я как раз очень боюсь духовной жизни. Эта самая духовная жизнь, по моему наблюдению, гораздо чаще увлекает человека сама по себе. Как упражнение. Сколько я встречал небольших людей с очень большой духовной жизнью, и почти всегда оказывалось, что духовная жизнь сводится к копанию в самом себе на весьма небольшой глубине… И все ищут себе духовников!

ЕФИМ. Да. Это действительно проблема. Какая бы ни была духовная жизнь — мелкая или глубокая, — духовник нужен. С тех пор как уехал из Вильнюса и лишился общения с духовником, я чувствую потерю. Невосполнимую потерю.

ДАНИЭЛЬ. Хорошо, хорошо… Прости… Я всегда исхожу из того, что довольно нам одного Учителя. Скажи мне, что это — духовник?

ЕФИМ. Как? Тот, кто руководит духовной жизнью, — чтобы не происходило того, о чем ты говорил: самокопания, самоанализа.

ДАНИЭЛЬ. А ты хорошо умеешь различать — где кончается духовная жизнь и начинается практическая?

ЕФИМ. Нет.

ДАНИЭЛЬ. Ладно. Тогда скажи мне, что тебя сейчас больше всего мучает? Ну? Больше всего?

ЕФИМ. Тереза.

ДАНИЭЛЬ. Твоя жена?

ЕФИМ. У нас духовный союз.

ДАНИЭЛЬ. Я всегда думал, что любой брак духовный союз.

ЕФИМ. Мы живем как брат с сестрой.

ДАНИЭЛЬ. Вместе? Вы живете вместе — и как брат с сестрой? Вы что, святые?

ЕФИМ. Нет. Только искушения как у святых. Тереза годами страдает от ужасных посещений, но я не могу тебе об этом говорить. Последний год я ощутил на себе это ужасное присутствие.

ДАНИЭЛЬ. Молчи, молчи! Ничего мне не говори! Я не духовник! Мой брат всегда говорит, что я обыкновенный социальный работник, но без зарплаты. Так вы состоите в браке, живете в одной квартире и не спите в одной постели?

ЕФИМ. Так мы решили с самого начала… Терезу выгнали из монастыря, она была в отчаянии. Меня, напротив, в монастырь не брали, а рукоположить не могли, потому что я был не женат… Такая была сложная проблема… И мы обвенчались, чтобы меня рукоположили.

ДАНИЭЛЬ. Так у вас фиктивный брак! Зачем такие сложности? Иди и спи со своей женой! Сколько тебе лет?

ЕФИМ. Сорок один.

ДАНИЭЛЬ. А Терезе?

ЕФИМ. Сорок один.

ДАНИЭЛЬ. Так иди и поторопись! Потом женщины перестают рожать. Вы родите детей, и не будет у тебя никаких духовных проблем.

ЕФИМ. Я не понимаю. Ты, монах, говоришь мне такие вещи?

ДАНИЭЛЬ. Ну и что — монах? Это мое дело, что я монах. Мне жизнь была подарена, и я свою обещался подарить. И все. Но ты еврей, а евреи никогда не знали монашества. Даже в общине у ессеев были женатые люди, не все безбрачные. Сирийцы и греки придумали монашество. Они много чего придумали, что к нам не имеет отношения. Иди к своей жене. Тебе нужен духовник? Тебе нужно, чтобы за тебя принимали решения? Хорошо! Я беру на себя! Иди и спи со своей женой…

1983 г., Кфар Саба.

Тереза — Валентине Фердинандовне

Милая Валентина!

Ваши письма очень поддерживают меня, и последнее, где Вы пишете о Вашей поездке в Литву, к патеру S., наполнило меня грустью. Как много я потеряла! Но как много и приобрела! Я не могу сказать, что теперешняя жизнь хуже или лучше моего прошлого, но изменения такие глубокие, что и сравнивать нельзя. Наконец-то вокруг нас появилось несколько единомышленников, из числа прихожан брата Даниэля. Конечно, это не то, к чему мы привыкли дома, здесь все гораздо разнообразнее, и люди тоже — из разных стран и городов, даже по-русски все говорят по-разному.

Ефим чувствует себя, конечно, одиноким, но для нас, когда мы вдвоем, одиночество уже не так трудно. Мы оба страдаем от церковной неустроенности, нет полного удовлетворения от того, что мы сейчас имеем. Ефим ездит в Русскую Зарубежную церковь — отношения его с «красной» церковью совсем не сложились. Иногда навещаем католиков — своеобразный приход отца Даниэля, который служит на иврите католическую мессу. В иврите я уже несколько продвинулась, могу немного разговаривать. Но о самом важном, о самом сокровенном говорить не с кем, и только с Вами я могу обсудить личную жизнь.