Чума с привкусом шоколада - Юрий Станиславович Климонов

А теперь дочка нам даст водички попить и можно на боковую.

— Сейчас-сейчас, папенька, сейчас-сейчас, маменька, — вскочила Лена и вышла за водой.

— Блин, ну вы вообще, Мочаловы, — покачала Алёна головой.

— А чего ты фамильничаешь, дорогая? — удивился Сергей — Ты теперь тоже будешь Мочаловой. Так что не сопротивляйся, а прими, как данность и неизбежность.

— Надеюсь, сегодня первой брачной ночи не будет? — в тон ему спросила Алёна.

— Хотел бы, да пока не могу, — сделав серьёзное лицо и покачав головой, ответил он.

— Хоть за это спасибо, а то он всё решил и других лишь поставил перед свершившимся фактом. Я тоже, знаешь, не в форме.

— Знаю. И знаю, что из-за меня, отчего я тебе бесконечно благодарен.

— Так, предки, — кураж у Лены ещё не прошёл. — Вот вам вода, сейчас утолите жажду и баиньки. Завтра наговоритесь, а сейчас отдыхать.

— Видала, какая у нас дочка заботливая? — подмигнул Сергей.

— Между прочим, я всегда мечтала ещё и о дочке.

— Вот, теперь у нас трое — два сына и дочь. За которых я глотку порву любому.

— Я знаю, папочка, — улыбнулась ему Лена. — И я за вас порву любого, как Тузик грелку.

— Лена! Грелок у нас мало, не нужно портить больничное имущество, — усмехнулась Алёна.

— Тогда тряпочку, можно? — озорно взглянула она на Самойлову.

— Тряпочку? Ну что с тобой делать… ладно, тряпочку можно.

21 июля 2027 года. д. Тополиновка. Вечер

Мочалов сидел возле своего дома на табуретке и с наслаждением вдыхал остывший от дневного пекла воздух. Третий день как Алёна выписала его из стационара, но несмотря на это, в резкой форме ограничила контакты с друзьями и подчинёнными: минимум неделю полупостельного режима без каких-либо нервных потрясений. Причём Пасечников, которого она попросила довести до всех страждущих пообщаться с Сергеем, как-то сразу внял её словам и провёл достаточно жёсткую беседу с желающими нарушить этот запрет.

Пока не было серьёзных больных, Алёна и Лена получили что-то похожее на отпуск, чтобы следить за Мочаловым дома. Температура у него в первые дни ещё держалась на нижнем пороге субфебрильного уровня, но это был скорее остаточный эффект. На плече снова образовался струп, правда не коричневого цвета, как обычно бывает при заживающих ранах, а белесого. Алёна отнесла это изменение цвета к частичному нарушению биохимии крови, как бывает, например, у больных гепатитом, но пока анализы не показали ничего плохого и потому волноваться не приходилось.

Сергей в основном занимался с Вовкой, обучая некоторым азам радиолюбительства, которые пропустили его бывшие учителя. Димка достаточно спокойно воспринял просьбу отца принести домой один из запасных автомобильных аккумуляторов. Заодно помог установить его на полку, а потом наблюдал за действиями названного младшего брата, удивляясь его способностям. Вообще, с того памятного вечера, когда мальчишка остался у них ночевать, Володя уже не возвращался в общежитие. Утром Лена принесла супругу весть, что отец наконец женился и теперь дом — полная чаша. Отношения между Димкой и Алёной были доброжелательные, хотя называли они друг друга только по имени.

Тут неожиданно подсуетился Олег Захаров, узнавший об образовании новой семьи в анклаве. Они с Димкой как-то разговорились и Олег, узнав, что Сергей Иванович женился, предложил узаконить отношения отца и мачехи с помощью регистрационных свидетельств о браке, позаимствованных им ещё в Барсуковском ЗАГСе. Антонина Александровна, бывшая заведующая Хмыровским ЗАГСом, зарегистрировала брак в общем журнале регистраций, а Игорь Сомов привнёс в документ некоторые изменения — сфотографировал обоих супругов и на принтере распечатал снимки, вклеив их в свидетельство напротив каждой фамилии и скрепив печатью. Получился очень даже легитимный документ.

Поскольку жара не располагала к активной физической нагрузке, днём практически всё население анклава загорало и купалось в пруду. Некоторые особо помешанные, как Кулешов, любители рыбной ловли занимались пополнением рациона питания столовой, принося за раз три-четыре крупные щуки и пару десятков окуней. На огородах уже вовсю зрели редис, огурцы и всевозможная зелень, так что проблема витаминов практически не стояла.

* * *

Сзади скрипнула входная дверь, и Сергей обернулся.

— Наслаждаешься вечерней зарёй? — улыбнулась ему Алёна, сходя по порожкам.

— Угу. Пока делать ничего нельзя, наслаждаюсь бездельем. Ты меня сколько будешь держать в таком статусе?

— Серёж, давай недельку выдержим, а потом потихоньку станешь вживаться в обычный ритм. Понимаешь…

— Понимаю и совсем не хочу снова оказаться на больничной койке, — улыбнулся он супруге. — И так столько времени потерял.

— А кто в этом виноват? — она лукаво посмотрела на него.

— Обстоятельства, — усмехнулся Мочалов. — А…

— Подожди, — перебила его Алёна. — Что-то случилось.

Сергей увидел как ко второму блокпосту, поднимая пыль деревенской дороги, помчались сразу две «Нивы», заполненные бойцами группы быстрого реагирования.

— Принеси мне, пожалуйста, рацию, — попросил он супругу.

— Ты…

— Аленький, я только узнаю. Обещаю.

— Держи, — она подала через пару минут принесённую рацию и устроилась сзади, обняв мужа.

— Тоша, это Мочалов. Что у вас случилось?

— Привет, болезный! Как сам?

— Не дождёшься! — со смехом ответил Сергей, отчего его супруга громко фыркнула.

— Короче, ходоки тут прибыли. Поп в рясе, по возрасту — дед, и с ним четверо малых. Три девчонки и пацанёнок. Разбираемся.

— Давай их всех сюда, узнаем, что хотят.

— А супруга твоя там не взбеленится?

Алёна пальцем показала, чтобы супруг нажал тангенту.

— Не взбеленюсь, Антон. Ну что с вами, мужиками, поделаешь, если не можете на месте спокойно посидеть.

— Лады. Скоро будем.

Через десять минут около дома Мочаловых притормозила одна из «Нив», и из неё вылезли пятеро. Священнику на вид было явно за шестьдесят — седые, давно не мытые волосы, кое-как собранные в неуклюжую косичку сзади, местами топорщились, дополняя картину странствующего монаха с посохом и котомкой за спиной. С ним рядом сбились в кучу три девочки: лет одиннадцати и шести, а последняя — совсем маленькая: годика три, не больше. Её за руку держал мальчишка лет десяти, затравленно озирающийся по сторонам. Одежда на ходоках была не только засаленная и запылённая, но и явно с чужого плеча. К тому же, Мочалов заметил, что кое-где была видна кровь, свидетельствующая о неких серьёзных переделках, в которых довелось участвовать детям.

— Доброго здоровья, — степенным голосом приветствовал Мочалова священник.

— Здравствуйте.