Питерская Зона. Запас удачи - Дмитрий Манасыпов

Я не ответил. Апатия посреди Зоны сравнима с болью в нижней правой части брюшной полости и температуре за сорок во время плавания на байдарках по Северному Ледовитому. Там ты помрешь от перитонита, а здесь от собственной нерасторопности или глупости. Или просто от неудачно сделанного шага. Я знаю. Я видел такое. Но мне наплевать.

– Хэт!

– Да?

Мара стукнула меня в плечо.

– Я сдала экзамен на крутого сталкера?

Она просто сделала мой день. Валькирия, колючая и крутая, оказалась самым обычным хорошим человеком. Пусть и стоящим по другую сторону моей личной баррикады.

– Да.

– Когда уработала бугимена?

Я ухмыльнулся.

– Нет, когда ела сосиски.

Ну да, именно так.

Порой хватает самого простого слова. Обычного, обыденного. Или шутки. Или участия. Если такое все вместе, то это бесценно. Сказанное вовремя берет и возвращает тебя назад. Ведь самое важное в жизни любого человека вовсе не деньги, уважение, узнавание или слава. А люди. Свои люди.

Хватит убиваться, Хэт. Пора прийти в себя, старина. Да, ты потерял друга. Да, тебя повертели на болте. Зато ты жив, цел, здоров, и твоя голова при тебе. Все говнюки должны получить сполна. А раз так – вперед. Иди проверь вон ту огромную коробку, найди в ней нужное и вернись за Периметр. А дальше… дальше ты уже сам все понял. Осталось начать эту безумно длинную и короткую дорогу назад.

Серое небо не сулило ничего хорошего. Черная жирная каркалка угнездилась прямо на коньке кровли и радостно здоровалась со мной. Ох, а я-то как рад тебя видеть, сволочуга!

До здания не пришлось даже петлять. Редкий случай, но весь заводской двор оказался чистым. Ни одной аномалии. Ни одного мутанта. Иди не хочу. Стоит ценить такие прогулки, да уж.

Дверь, врезанную в ворота, Бек просто замотал проволокой. Обычной проволокой, не артефактом. Повозиться с ней пришлось бы долго, если бы не резак, имеющийся у Мары. Тот самый небольшой резачок, подкуривший сигару Копатыча. Хорошая штука, стоит взять на заметку и приобрести.

Уступать дорогу даме правильно и красиво. Только не здесь. Здесь я ее вперед не пущу. Хватит с меня одной смерти. Если что-то есть прямо у входа, пусть разряжается в меня. А сама Мара доберется до Периметра, уверен на все сто процентов. Не той закваски, чтобы потеряться и помереть без провожатого.

Я шагнул внутрь. Кинув перед собой последние колечки. И ничего не случилось. Совсем. Тишина, еле уловимый грохот грозы где-то неподалеку и карканье моей подружки над головой. В самом цехе ничего, кроме эха от моих шагов. Интересные дела…

Все внутри покрылось густым слоем пыли. Пыль серела повсюду. На собранных и только готовящихся к сборке металлических распред-шкафах. На станках, покрытых ею, как ковром. На нависших огромных светильниках. На огромном стеклянном проеме-фонаре в кровле. На металлических несущих конструкциях. Я не видел столько пыли ни разу. Ни одного. Прямо-таки пыльное королевство, никак иначе не назовешь. И чушки. Те самые, за которыми мы и шли все это время.

Серебристые неровные бруски-прямоугольники, вытянутые от тонкой серединки к утолщающимся концам. Прямо как сточенные точильные бруски. Только металлические. Только очень и очень дорогие. Мара подняла один. Покрутила в руке. Я даже не успел ничего ей сказать, видно, и впрямь стала крутым сталкером. Контейнер у нее свой, мой-то пришел в полную негодность.

Маркер она тащила всю дорогу, сейчас тот пригодился. Никак больше координаты на карту не нанесешь, пластик штука такая. Пусть и очень тонкий. Я отошел в сторону, рассматривая пыльную пустыню. А что мне еще оставалось? Следить за входом? Слежу. Второй пары глаз нет, так бы еще и цех контролировал. Да и здесь же просто так не пройдешь. Пыль столбом поднимется, только пробегись.

Странно вот это все… Такое ощущение, что человека здесь и не было никогда. Запустение и четко плавающее в воздухе ощущение омертвления. Не смерти. Омертвления. Всего и вся. Почему-то здесь, в брошенном цеху, оно давило сильнее, чем где-либо. Возможно, из-за замкнутости, из-за станков и продукции, оставленных ржаветь и рассыпаться. Не по воле их хозяев, а по воле Прорыва.

Тлен и безысходность. Омертвление, касающееся тебя, Хэт, тонкими невидимыми пальцами через ткань и бронепластик комбинезона. Ты не видишь их, пробегающих муравьями, но они здесь. Чую это разлитое повсюду страшное ледяное запустение. Ловлю пробивающиеся снаружи звуки, такие же умирающие, как пространство вокруг. Здесь больше никогда не будет человека. Только такие бродяги, как я, изредка зайдут, набив рюкзаки и быстро покинув погибший завод. И больше ничего. Никакой надежды. Только время, текущее все пребывающей пылью, покрывающей каждый сантиметр и с каждым днем становящейся все толще и толще. Тоска, пробирающая дрожью насквозь, тоска, рвущая тебя изнутри.

Серая пыль, закручиваясь спиралями в лучах света, падающих через пока еще не ослепшее окно-фонарь, ластилась ко мне. Нежно убаюкивала своими волнами, почему-то переливающимися золотом, успокаивала, погружая в мягкое забытье. Пыль, всколыхнувшись от сквозняка, рассыпалась россыпью летних снежинок, накрывала детским одеялом, защищающим от всех страхов. Да, так и надо, именно этого и хотелось. Остаться здесь, получив по заслугам за все разом. Остаться, покрываясь вулканическим пеплом, что порождала вездесущая пыль. Остаться, стоя статуей и ожидая своего Хэта, что доберется ко мне зачем-то. Остаться, чувствуя, как мелкая мягкая серая мука проникает в меня, обещая сон, длинный и спокойный. Как в детстве после футбола.

Что-то звякнуло. Серые снежинки, крутящиеся все сильнее, заволновались, разрывая плавный, убаюкивающий бег, пошли резкими ломаными волнами. Я вынырнул из упоительного спокойствия, обещавшего оставить все переживания позади, не давая им убивать меня снова и снова. Вынырнул, злясь на себя и желая вернуться. Посмотрел в сторону звука, повторившегося и ставшего даже сильнее. Чертова баба, выронившая какую-то железку из руки и теперь упустившая, вот дура, и автомат. Так тебе и надо, как раз сейчас-то он тебе очень нужен. Очень… очень?.. Очень?!. Твою!!!

Ботинок ударил Мару под колено. Сильно, без пощады. Она рухнула лицом вниз, гулко стукнув козырьком шлема, и замерла. Рядом с ней, чуть гудя и переливаясь синеватыми всполохами, устроилась неровная сфера. И Мара почуяла ее, сжалась, как котенок у матери. Лежала, нелепо сложившись почти пополам, подтянув ноги к груди. А я… а я только и смог, что попытаться шагнуть к ней или хотя бы сдернуть с плеча АК. Херов крутой сталкер.

Автомат я так и не снял, замерев и глядя на бездонный провал ствола, смотревшего мне прямо в лицо.

– Достал я тебя… – Блед сплюнул. И подмигнул желтым глазом с вертикальным кошачьим зрачком. – Здорово, падла!

И тебе не хворать…

– Не смог догнать там, в метро, – пожаловался Блед, удерживая АК одной рукой, а второй доставая из подсумка что-то, очень напоминающее ухо. Человеческое ухо с засохшей кровью. Знакомое ухо, украшенное сплошной серьгой-тоннелем. – Чуть-чуть не хватило.