Закон подлости - Екатерина Риз

Харламов лишь развёл руками.

Она не поцеловала его на прощание, как поступала обычно. Наверное, это должно было показать Диме степень её недовольства и расстройства от их разговора. Правда, Анна Александровна не надеялась, что мысли об её обиде займут брата надолго. Особенно, если у него в пределах досягаемости объект притяжения.

Будто специально, Анна Александровна даже заподозрила умысел, она столкнулась с Машей у лифта. Та стояла у кофе-машины, совсем рядом, и пройти мимо, даже гордо отвернувшись от девушки, что забрала покой из её семьи, Анна Александровна не смогла бы. Поэтому пришлось поздороваться и выслушать комплимент. Он ничего не значил и изменить не мог, и, если честно, рассердил, но необходимо было сохранять невозмутимость и спокойствие. То, что немного успокоило, так это видимое волнение Маши. Её неуверенность и неловкость бросались в глаза, и Анна Александровна решила, что это хорошо. Девушка не должна быть спокойна, ей необходимо чувствовать, что земля под её ногами постоянно качается. В конце концов, с Димой по-другому быть не может, он быстро устаёт и начинает скучать. А в Маше, сколько Анна Александровна не присматривалась, не видела ничего примечательного настолько, чтобы её брат заинтересовался этой особой надолго. Стас другой, Стас молод и впечатлителен, но и он, со временем, успокоится и найдёт новую любовь. А вот для Димы подобные эксперименты даже опасны. Надежда только на его цинизм, заложенный в него самой природой, и трезвость рассудка, которая до этого времени редко его покидала. Анна Александровна очень надеялась, что Маша наскучит ему быстрее, чем в очередной раз станет для их семьи проблемой.

Но даже уверенность в своей правоте, успокоения не приносила. И домой Анна Александровна приехала, ощущая острое недовольство. Хлопнула дверью, не сдержавшись, звук пронёсся по первому этажу, и Анна Александровна совсем не удивилась, когда спустя минуту ей навстречу вышла Люся.

Люся, незаменимая, добродушная, всегда желающая помочь. Особенно, бедствующим и страждущим. Анна Александровна сколько раз наблюдала, как меняется Люсино лицо, когда на её пути встречается какой-нибудь несчастный или убогий. Люся будто радуется этому каждый раз, и, наверное, ждёт с нетерпением. Кому ещё отдать последние копейки.

Думать так плохо, и Анна Александровна гнала от себя подобные мысли, за них было стыдно, но, что скрывать, зачастую, глядя на родственницу мужа, ей хотелось спросить у той: не хочется ли ей иногда подумать о себе, а не о других. Страждущие и осиротевшие на Люсином пороге никогда не переводились, и их количество не уменьшится, даже если Люся захочет вдруг сделать себе причёску или купить новое платье. Но та, после замужества, как надела длинную, нелепую юбку, повязала поверх фартук и собрала волосы в комель на затылке, так ничего в своём облике менять и не собирается. Боря говорит, что это предназначение, сила воли, невероятная доброта и умение отдавать. Анна Александровна в этом вопросе с мужем никогда не спорила, знала, что тот троюродной сестрой восхищается, но она сама не понимала подобные душевные порывы на грани фола. Никогда не понимала и никогда не поймёт. Что не мешает ей ценить Люсю, как человека и отдавать должное её способностям и душевной простоте. Она давно привыкла к тому, что Люся – неотъемлемая часть их семьи. Даже когда они не виделись подолгу, когда Люся уезжала вслед за мужем, забыть о ней возможности не было. Боря всегда знал, где сестра находится, говорил о ней и всегда готов был помочь. Да и Люся считала их своей семьёй, очень любила Стаса, и лет до пяти от мальчика не отходила. Своих детей у неё не было, чья уж была в этом вина, её или мужа, Анна Александровна узнать не стремилась, но знала, что, не смотря на полный дом детей, которых Люся любила и лелеяла, Стас был для неё на особом месте. В сыне Бориса она души не чаяла. Поэтому и приезжала в их дом так часто, как могла. Анне Александровне пришлось с этим смириться. С постоянным, даже если незримым, присутствием Люси в своём доме. Когда-то её это тяготило, но, в конце концов, осознав, что изменить ничего не сможет, Люсю в доме все любили, Анна Александровна решила оставить всё, как есть. И теперь лишь иногда, изредка, когда возникала ситуация, когда муж, а то и сын, вставали на сторону Люси, а не поддерживали её, в душу заползали гнев и раздражение, которые нельзя было показывать, а тем более ими апеллировать. Они не были достойными советчиками. Люсе надлежало улыбаться и хвалить её пироги. Которые Анна Александровна никогда не ела. Зато Боря обожал.

В доме на самом деле пахло пирогами. И Люся появилась со стороны кухни, с участливым видом, и негромко поинтересовалась:

- Ну что?

Конечно, она знала всё, что происходит в доме. Непонятно откуда, неизвестно кто ей рассказывал, но Люся знала. И Анна Александровна подозревала, что в отношении Маши, та её не поддерживает. Её никто не поддерживал – ни муж, ни брат, ни даже сын. Стас хоть и был расстроен и всерьёз переживал расставание, но о бывшей невесте до сих пор говорил с непонятным матери придыханием. А ей хотелось схватить сына за плечи, встряхнуть хорошенько, чтобы у него открылись глаза, и он увидел, понял наконец, что ничего особенного в этой девушке нет. Тем более, настолько особенного, чтобы её брат ею увлёкся. Но всё происходило по какому-то необычному, странному сценарию, который Анне Александровне казался если не парадоксальным, то вызывал серьёзное смятение. И даже зная, что Люся её не поддержит, с кем-то хотелось поделиться своими тревогами. Поэтому скрывать своего расстройства Анна Александровна не стала.

- Боря сказал правду, - призналась она участливой родственнице. – Мало того, что я Машу встретила в офисе, так и Дима не собирался ничего скрывать.

Люся всё-таки ахнула. Руку к груди прижала.

- Надо же… Так и сказал, что влюбился?

Анна Александровна кинула на Люсю обжигающе-осуждающий взгляд. Укорила:

- Люся, что ты говоришь? Какая любовь? Он с ней спит. – На секунду Анне Александровне показалось, что Люся не удержится и перекрестится, но та лишь сильнее вцепилась в ворот своей кофты. Чопорно поджала губы, но Люся была не из тех людей, кто пытался научить других жить правильно, по поводу и без принимался бы наставлять на истинный путь или озвучивал Божьи заповеди. Скорее всего, ей многое не нравилось в современном мире и сложившихся моральных устоях, но она никогда в открытую об этом не говорила.

Решив дать родственнице немного времени на то, чтобы пережить столь резкое замечание, Анна Александровна прошла в гостиную. Афанасий, что спал на любимом кресле, при появлении хозяйки поднял голову, взглянул заинтересованно, после чего зевнул и потянулся. Анна Александровна подошла и погладила его, даже улыбнулась, именно коту улыбнулась. После чего на Люсю взглянула, решила, что та оправилась, и продолжила:

- Я вам всем с самого начала говорила, что эта девушка – хищница. Уж не знаю, какой она юрист, это не моё дело, но то, что она вцепилась в нашу семью зубами, совершенно точно.

Люся присела в кресло неподалёку, выглядела задумчивой. После чего качнула головой.

- Если честно, Аня, то я расстроена. Я помню, как Стас привёл её в дом, какими счастливыми они выглядели. А теперь ты говоришь, что она с Димой… Это всё так странно.