Леденящее пламя - Джуд Деверо

— В него стреляли люди Пинкертона? Тогда то, чем он занимается, должно быть…

— Незаконным? — спросила Блейр. — По крайней мере, на самой грани законности. Знаешь, иногда мне это безразлично. Я только хочу, чтобы он был цел и невредим. Боюсь, мне все равно, даже если он грабит банки в свободное от работы время.

— Грабит?.. — Нина села на камень. — Блейр, я действительно не знаю, чем он занимается. Папа и Ли всегда ограждали меня от всех неприятностей." Мама и я всегда были защищены от любых трудностей.

Может, мы с мамой были настолько увлечены нашими тайнами, что не думали, что они есть и у наших мужчин. Блейр со вздохом села рядом с ней.

— Ли узнал, что я провезла на шахту листовки.

— Рада, что твоя голова по-прежнему на месте. Ты в первый раз испытала на себе его гнев?

— Надеюсь, в последний. Я попыталась объяснить ему, что была так же огорчена его исчезновениями, как и он моим поступком, но он даже не слушал.

— Он непробиваем, — согласилась Нина. — Ну так что мы будем делать? Больше ни у кого нет доступа на шахты, и, если Ли так легко узнал об этом, я боюсь посылать листовки с Хьюстон или с другими девушками.

— Вчера у меня было время подумать, и одно высказывание Хьюстон навело меня на мысль. Она сказала, что всегда хотела писать для женского журнала. Что, если в благотворительных целях мы издадим журнал и будем бесплатно распространять его в поселках среди жен шахтеров? Мы покажем несколько экземпляров управляющим шахтами, и я уверена, нам разрешат раздавать его. В журналах будут совершенно невинные статьи.

— О модных прическах? — вспыхнули глаза Нины.

— Нашим самым воинственным призывом будет требование прекратить отлов колибри в Южной Америке ради перьев для дамских шляпок.

— И ни одного слова о профсоюзах?

— Ни одного, видного простому глазу. Нина улыбнулась:

— Мне нравится твое предложение. Но как же мы будем передавать наши сообщения? «О, Алан, пожалуйста, заканчивай скорей учебу, чтобы мы могли вернуться домой», — подумала она.

— С помощью кода. Я читала, что кодами пользовались во время Американской революции[5]. Они представляют собой ряд чисел и букв, указывающих на определенные страницы определенной книги. Числа указывают на буквы, и путем несложных расчетов ты вычисляешь послание. Я не сомневаюсь, что Библия есть в каждом доме.

Нина встала, сцепив от волнения руки.

— Мы могли бы сослаться на один из псалмов на первой странице, а потом… А как мы замаскируем числа? Боюсь, что страница чисел в женском журнале вызовет подозрения совета управляющих шахтами.

Ведь леди ничего не смыслят в математике.

Выражением лица Блейр напоминала кошку, только что наевшуюся сливок.

— Образцы вязания, — сказала она. — Мы заполним образцами вязания не одну страницу. Будем периодически вставлять слова типа, «чтобы связать левый рукав», но истинным содержанием будет шифр, позволяющий шахтерам узнать о профсоюзном движении в стране.

Нина закрыла глаза и откинула голову.

— Блестяще, Блейр, но, что еще важнее, я думаю, это сработает. Ты все время в клинике, так что я пойду в библиотеку и займусь кодом, а…

— Несколько дней меня не будет в клинике, — без улыбки ответила Блейр.

— Но я слышала, что к тебе так много желающих попасть, что им приходится ждать на улице.

Блейр отвернулась к реке.

— Да, верно, — тихо сказала она и вдруг резко встала. — Когда-нибудь я удушу твоего брата! — страстно воскликнула она. — Я пытаюсь преподать ему урок, но, по-моему, он слишком туп, чтобы понять. Он воображает себя моим отцом! Он дарит мне подарки — женскую клинику, отдает приказания, контролирует все мои действия, а когда я задала ему несколько вопросов, он так оскорбился, словно взрослый, которого ребенок спросил о его доходах. Я так мало знаю о Лиандере, а он ничего мне о себе не рассказывает. И в то же время я и шагу не моту ступить за порог, чтобы не отчитаться перед ним. Мне не нужен еще один отец, я вполне довольна тем, который у меня был. Но как заставить его понять, что я не маленькая девочка?

— Мне это не удалось, — сказала Нина. — Между прочим, мой отец все еще дарит мне на день рождения кукол. Ты сказала, что пытаешься преподать Ли урок. Каким образом?

— Я… э… — Блейр посмотрела в сторону. — Он твердит, что ему нужна леди, я и стараюсь быть ею. Нина с минуту раздумывала.

— Ты имеешь в виду уход за собой — ванны с пеной и все такое прочее, беспомощность и слезы над разбитой тарелкой?

Блейр с ухмылкой повернулась к ней:

— И бесконечные коробки шоколада, а ночью — головная боль.

Нина начала смеяться.

— Хочу тебя предостеречь, что может пройти десять лет, прежде чем Ли поймет, что ему преподают урок. Тебе следует делать это более явно. Плохо, что ты не можешь упасть в обморок при виде заусенца.

Блейр вздохнула:

— Между прочим, ему нравится все, что я делаю, за исключением головной боли. Он не против, что я целый день сижу дома и отдаю распоряжения миссис Шейнес.

— И сходишь при этом с ума, я права?

— Уже нет, — улыбнулась Блейр. — Сегодня же я начну работать над кодом. Буду хоть чем-то занята. Если я так и буду сидеть дома, мама начнет присылать мне ягоды для консервирования.

— У меня есть такой рецепт варенья из чернослива…

— ..что язык проглотишь, — закончила Блейр. — Я слышала о нем, — пояснила она, седлая лошадь. — Я еще не готова собирать рецепты, но, если я взгляну еще на один образчик ткани, я действительно могу упасть в обморок. Я позвоню тебе завтра и сообщу, как продвигается работа над образцом вязания. Я хочу закончить его до начала работы над журналом в целом и до того, как мы посвятим кого-либо в наши планы. Сначала все отпечатаем, а потом объясним остальным, в чем дело. Когда тебе нужно возвращаться в Филадельфию?

— Через десять дней. Пройдет целая вечность, пока Алан закончит учебу.

— Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими тетей и дядей в Пенсильвании. Я дам тебе их адрес и напишу им о тебе. И друзья у меня там есть. Ты не будешь чувствовать себя так одиноко.

— Спасибо. Может быть, с их помощью время пробежит быстрее. Удачи тебе с Ли, — крикнула она вслед Блейр, уже скакавшей прочь.

Четыре дня в роли образцовой леди заставили Блейр задуматься, выдержит ли она это напряжение. Она уставала и раздражалась от одного лишь присмотра за хозяйством. Но самым тяжким оказалось то, что Лиандер и не подозревал, что ему преподают урок. Уже четыре дня, как его жена превратилась в полуинвалидку, отказывающуюся от выполнения супружеских обязанностей, а он лишь бормотал: «Похоже, медовый месяц закончился».