Мишенью может стать каждый - Сергей Макаров

А поиграть с таким крупным зверем было интересно. Сергей понимал, что интерполовцы правы в одном: террористы, провалив прошлогоднюю операцию, обязательно захотят реабилитироваться. А поскольку они вряд ли станут повторяться, то работать придется в новых условиях.

После проведенной в прошлом году операции Серов заинтересовался, где и кто производит ту новую взрывчатку, которую называли «белой смертью». Провозить ее через границу в таких количествах было слишком хлопотно. И ему удалось напасть на след тех, кто занимался ее производством на базе одного из научно-исследовательских институтов. Но, как оказалось, авторы идеи уже были за границей.

В этот раз террористы, скорее всего, будут использовать что-то новое. Это может быть даже не взрывчатка. Ведь сколько пишут и говорят о новом резонансном оружии, которое способно вывести из нормального состояния целые толпы людей. А новые химикаты, биологическое оружие. Одним словом, от террористов можно ждать чего угодно. Но теперь надо найти того, кто будет руководить операцией, если такая действительно будет проводиться.

Вернувшись домой, Серов вспомнил все, что знал об Ахмеде. И принял единственно правильное решение. Как ему казалось, он точно знал, где можно найти Ахмеда, если Ахмед действительно приехал в Россию.

Оседлав свой «Racer Boy», Серов проскочил дворами места хронических московских пробок и выехал за город.

Был редкий для ноября солнечный осенний день. И хотя с утра немного подморозило, с восходом солнца все окутал мягкий молочный туман. И полет на байке стал похож на полет в молочной космической бездне. На некоторых деревьях, которые время от времени выныривали из тумана, еще кое-где золотыми прядями светились остатки листьев. Особенно хороши были клены.

Свернув с шоссе, Серов с удивлением отметил, что ведущую к деревне проселочную дорогу заасфальтировали.

У самого въезда в деревню стояло такси. Водитель, включив музыку, читал газету. Он никак не прореагировал на подъехавший мотоцикл. Наверное, принял Серова за местного.

Затормозив у знакомой калитки, Серов заметил, что из окна за ним наблюдают. И когда он стянул шлем и бандану, хозяйка, очевидно узнав его, вышла навстречу.

— Добрый день, — первым поздоровался Серов.

— День добрый, коли не шутишь, — настороженно ответила хозяйка.

— Ну как тут у вас дела? — поинтересовался Серов.

— Как дела, как дела. Как сажа бела. Вишь, гости к нам зачастили, — сказала женщина.

— И что за гости?

— Да разные, — махнула рукой женщина.

— А Ахмед приезжал? Помните, он на могилу своей матери приезжал.

— Ну вот, и ты про Ахмеда, милок, спрашиваешь. Дался вам этот Ахмед, — вздохнула женщина.

— А что, кроме меня, еще кто-то Ахмедом интересовался?

— Да кто только сюда не приезжал! И милиция, и иностранцы какие-то.

— Ахмед меня просил за могилой его матери присмотреть. — начал Серов. — Но я все никак не мог выбраться.

— Ну вот и вас просил.

— А что еще кого-то просил?

— Да я от него письмо получила. Написано, мол, присмотрите за могилой, а я буду деньги аккуратно высылать.

— И что, выслал?

— И высылает. Аккуратно, каждый месяц. На почте говорят, из Парижа. Деньги-то я наши получаю. С долларами их, ну их, не хочу возиться. А деньги большие. Не деньги — деньжищи. Я за них крест заказала, каменный, оградку. Цветы по весне посадила. В общем, все, как у людей. Да еще и себе осталось. Вот забор новый поставила, дом покрасила. И даже телевизор новый купила.

— Скажите, а адрес обратный в том письме был?

— Да нет никакого адреса. И деньги без адреса и имени. Это я так поняла, что Ахмед мне их шлет.

— Ну, а на могилу к его матери кто-нибудь приезжал?

— А как же. Все, кто про Ахмеда спрашивал, первым делом на кладбище, к могиле шли. Кто с цветами, кто так.

— А с цветами кто?

— Да женщина одна пожилая. С мальчиком.

— Русская?

— Нет, иностранка. По-русски совсем не говорит. Солидная такая, в очках. А мальчик черненький такой, курчавый. На цыганенка похож.

— Она, эта женщина, с вами говорила?

— Как же с ней поговоришь, она же по-русски не умеет. Я, знаешь, милок, что подумала, может, это жена Ахмеда? Сын и жена. Как думаешь, может такое быть или нет?

— Наверняка может, — пожал плечами Серов.

— И я вот думаю, что может. Она же у меня и не спросила, как на кладбище пройти, где могилка. Сама все нашла, цветы положила и что-то все этому пацаненку говорила, говорила.

— А вы откуда это все знаете?

— Да я за ними пошла, интересно же, что за иностранка на кладбище приехала.

— А когда она в последний раз здесь была? — спросил Серов.

— Да она и сейчас здесь.

— Сейчас? Здесь? — удивился Серов.

— Да, а что такого. Ее вон такси дожидается. Она всегда на такси приезжает, цветы на могилку положит, постоит, с пацаненком о чем-то побеседует и назад.

— Спасибо вам, — сказал Сергей и попросил: — Можно, мой железный конь у вас постоит?

— Ну. — замялась женщина.

— Я заплачу, — улыбнулся Серов.

— Да нет, я боюсь, чтобы пацаны не стянули соседские.

— Да я ненадолго, — сказал Серов и заспешил к кладбищу.

Кладбищенские деревья сбросили почти все листья, и могилы были покрыты золотым ковром. Среди покосившихся деревянных и ржавых железных крестов, а также поросших мхом памятников выделялся новый светло-серый каменный крест. Возле него стояла высокая крупная женщина в ярко-красном пальто и черной шляпке с вуалью и мальчик — подросток в синей курточке и джинсах.

Женщина неожиданно наклонилась и, как успел рассмотреть Серов, попыталась приклеить к кресту специально сделанный медальон с фотографией.

— Давай я попробую! — неожиданно по-русски сказал пацаненок.

— Не получится, — ответила ему по-английски женщина и, очевидно, заметив Серова, шепнула что-то пацаненку. Тот кивнул и сказал по-английски, аккуратно выговаривая каждое слово:

— Нужно найти специальные инструменты.

Серов подошел, поздоровался и тоже по-английски предложил:

— Давайте я вам помогу.

— Если можно, — кивнула женщина. — Мы очень спешим, а вы сделайте все, как должно быть. Вот вам деньги, — и она протянула Серову сто долларов.

— Я просто хочу помочь, — сказал Серов. — Наверняка здесь у кого-то в деревне есть инструменты.

— Да-да, не обижайтесь, возьмите, — проговорила женщина каким-то странным, ломающимся голосом.