Вендетта. День первый - Антон Леонтьев

Глеб Романович едва заметно кивнул секретарю, и тот хорошо поставленным голосом произнес заученную фразу:

– На голосование выносится кандидатура Максима Глебовича Остоженского. Других кандидатур не зарегистрировано...

В этот момент двери конференц-зала распахнулись. Остоженский-старший нахмурился – что за безобразие, придется, как только Максимка станет главой совета директоров, уволить к чертовой матери всех секретарш и ассистентов и нанять новых, из «своих».

– Идет внеочередное заседание! – грозно поднялся из-за стола Глеб Романович. – Прошу вас сию минуту удалиться и не мешать нам!

И осекся, увидев на пороге старую знакомую – Настю Басалыго. Она была в приталенном черном брючном костюме, на лацкане пиджака посверкивала затейливая бриллиантовая брошь, волосы собраны в пучок, на носу – стильные очки без оправы. Девчонка, надо отдать ей должное, выглядела сногсшибательно – неприступная, а в то же время такая сексуальная. Настю сопровождало четверо мужчин в бизнес-костюмах, с «дипломатами» в руках.

– В чем дело? – спросил секретарь. – Э... с кем имею честь?

– Анастасия Всеволодовна Басалыго, – произнесла четко гостья.

Остоженский поежился. Черт, ведь она должна быть на юге Франции, нянчить своего младенца, отпрыска покойного Игоря. И что Настя делает здесь?

Глеб Романович отметил, что глаза Максимки странно сверкнули. Как будто сын восхищается этой стервой! Ух, стоило ей шею свернуть еще тогда, в колонии. Можно было и чуть позже, а он зачем-то позволил ей покинуть Россию и осесть на Лазурном Берегу.

– Гм... Госпожа Басалыго, вынужден просить вас покинуть помещение, ибо ваше имя не значится в официальном реестре акционеров... – заявил секретарь, но один из сопровождавших Настю мужчин протянул ему папку.

Вошли две длинноногие секретарши и принялись раздавать сидевшим за столом мужчинам точно такие же папки.

– Что это за х...? – грязно выругался Глеб Романович, окончательно теряя терпение. Она раскрыл папку, и сердце у него екнуло. Не может быть!

Анастасия Басалыго тем временем подошла к креслу босса, опустилась в него и спокойно сказала:

– Господа, как следует из документов, которые вы только что получили, я являюсь владелицей контрольного пакета акций.

– Что? – взвился Остоженский-старший. – Какого хрена ты тут корчишь из себя леди-босс, Настюша? Что, в матриархат захотелось поиграть, соплячка? Эй вы, идиоты, что на нее пялитесь? Документы поддельные!

Секретарь, кашлянув, заметил:

– Глеб Романович, документы в полном порядке.

– Поэтому на голосование выносится еще одна кандидатура, а именно кандидатура Анастасии Всеволодовны Басалыго! – заявил один из мужчин, сопровождавших гостью. – Итак, голосуем за нее. Кто против? Кто воздержался? Спасибо!

Присутствующие оцепенело следили за небывалым спектаклем.

– С учетом расстановки сил выборы признаются состоявшимися, – продолжил работавший на Настю адвокат. – Голосование по первой кандидатуре... гм... господина Остоженского Максима Глебовича не является необходимым, так как обладатель пятидесяти одного процентов акций уже сделал свой выбор.

Секретарь, заикаясь, произнес:

– Настоящим извещаю вас, что главой совета директоров избрана... Басалыго Анастасия Всеволодовна. Мои... самые искренние... поздравления...

Раздались аплодисменты. Глеб Романович потрясенно следил за тем, как те люди, что клялись ему в вечной верности и которые обещали поддержать кандидатуру Максимки, теперь подобострастно хлопали нахальной бабе, рассевшейся в кресле, которое по праву принадлежало его сыну.

– Ах ты, шлюха, маленькая засранка! – заорал в бешенстве генерал-лейтенант в отставке и бухнул кулаками по полированной поверхности стола. – И вы, идиоты, марионетки! Чего вы ей хлопаете? Мой сын должен стать боссом, мой сын! Ну, живо голосуйте за него!

Один из адвокатов заявил:

– Господин Остоженский, ваше поведение переходит все возможные границы. Прошу вас покинуть конференц-зал!

– Что? – выдохнул Глеб Романович. – Это ты мне говоришь? И не подумаю!

– Жаль. Тогда придется применить силу. Приставы!

Появились два дюжих молодца с насупленными физиономиями. И тут Максим Остоженский поднялся из-за стола со словами:

– Прошу прощения за слова моего отца. Мы, конечно же, уйдем сами!

Он направился к выходу и, оказавшись напротив Насти, сидевшей в кресле, с легкой улыбкой произнес:

– Мои поздравления, госпожа председатель совета директоров.

А его отец разразился новыми воплями:

– Ты об этом горько пожалеешь, тварь! Забыла, что произошло с твоим муженьком и его дочкой-дебилкой? Да кто ты такая...

Один из приставов толкнул Остоженского в спину, и генерал-лейтенант едва не упал на ковер.

* * *

Когда Максим и Глеб Романович оказались в «Хаммере», то генерал-лейтенант наконец-то дал полную волю своим чувствам. Он виртуозно обложил матом Настю, а потом вытащил мобильный телефон, набрал номер и распорядился:

– Помнишь бабу Басалыго? Она переехала в Ниццу. Сейчас эта стерва в Москве, а ее крошка, по всей видимости, остался во Франции. Отыщите и доставьте мне его в течение суток. Все, конец связи!

– Папа, зачем? – поморщился Максим. – Ну, не стал я с первой попытки главой совета директоров, невелика беда. Произведем перебазирование сил, нанесем новый удар...

– Я уже нанес! – ответил, жадно припадая к бокалу с виски, Глеб Романович. Осушив его до дна, он рукавом вытер губы, икнул и пояснил: – Как только сынок сучки окажется в моих руках, она запоет совсем по-иному. Сама подарит мне контрольный пакет акций, да еще на коленях будет слезно умолять, чтобы я ее трахнул, а сыночка оставил в покое и не отрезал ему язык или ухо. И сейчас-то она у меня так просто не уйдет. До конца жизни запомнит, что значит мешать моим планам!

Максим закурил сигарету с ментолом.

– Папа, ты думаешь, она нанесла нам такой сокрушительный удар, не просчитав возможные последствия? Ты подумай, откуда у нее вдруг взялся контрольный пакет акций. Наш опальный олигарх продал его ей? Но почему?

– Максимка, не забивай себе голову всякой мутью! Настька просто решила отомстить за своего Басалыго и его дочурку. Только ничего у нее не выйдет, своим триумфом она будет наслаждаться всего пару часов. Что с нее взять? Она же баба! Значит, думать не умеет, а в состоянии только ноги расставлять. Я прихлопну ее, как навозную муху!

Максим, прищурившись, взглянул на торжествующего отца и выпустил дым из ноздрей.

– Папа, ты сам мне не раз говорил, как опасно недооценивать противника.

– Какая-то шавка – противник? – Остоженский захохотал. – Повторяю: она простая глупая баба, и вместо мозгов у нее, как у всех баб, перловая каша! Куда такой дуре против меня, Глеба Остоженского? Порву, растопчу и уничтожу!