Куда ведет сердце - Стефани Лоуренс

И она будет принадлежать ему. А он получит все, чего желал, без необходимости признаваться в том, что у него на уме. В том, что все это давно мучило его. В том, что какая-то неведомая сила вонзила когти в его душу и теперь завладела им.

К несчастью… эта сила толкала на немыслимое.

Честная, искренняя, здравомыслящая, прямая…

Всего этого недостаточно. Ему недостаточно просто принять ее предложение.

– Да, нам нужно пожениться, – бросил он так резко, что Пенелопа широко раскрыла глаза. Но прежде чем она начала догадываться и предполагать, он повелительно поднял руку.

– Послушай…

Она должна знать правду!

– Когда мы впервые стали близки… будь ты немного опытнее, наверняка сознавала бы, что такой человек, как я, не прикоснулся бы к тебе без мысли о женитьбе.

Пенелопа ошеломленно уставилась на него.

– С тех пор? – выдавила она наконец. Он сухо кивнул:

– Именно с тех пор. Ни один благородный мужчина не решился бы затащить тебя в постель без намерений повести под венец. Все дело в том, что я хотел видеть тебя своей женой, но ты в то время была решительно настроена против замужества. Поэтому я смирился, но только потому, что твердо намеревался заставить тебя передумать.

– Ты намеревался заставить меня передумать? – осведомилась Пенелопа таким тоном, что Барнаби невольно фыркнул:

– Тогда это было почти безнадежно, да и я знал тебя не так хорошо. Я не мог сделать этого, но надеялся, молился, чтобы ты поняла все преимущества нашего брака. Чтобы убедила себя посмотреть на идею замужества с другой точки зрения. Так и произошло.

– Но почему ты хотел жениться на мне? – с искренним недоумением допрашивала она. – Едва ли не с самого начала наших отношений, прежде чем мы лучше узнали друг друга… Что заставило тебя решиться на это?

После долгой внутренней борьбы он вынудил себя сказать правду:

– Не знаю. Правда не знаю. Я знал лишь одно: ты была той самой, кто предназначен мне. Я не понимал, почему именно. Но так оно и есть.

– И все? Одна лишь интуиция? – зачарованно пробормотала Пенелопа.

Опасное признание. Но ничего не поделаешь: нужно идти дальше. Взгляд темных сияющих глаз чуть смягчился. Она склонила голову набок:

– А сейчас?

Самый главный вопрос.

Барнаби заставил себя заговорить. Признаться во всем, раз и навсегда. Рассказать все, о чем намеревался умолчать.

– Я по-прежнему не понимаю, почему любой мужчина в здравом уме и рассудке способен испытывать это к женщине… но я люблю тебя. Пока ты не появилась в моей жизни, я не знал, что такое любовь. Хотя много раз видел влюбленных и даже немного им завидовал. Но меня ни разу это не коснулось. А вот теперь… я хочу, чтобы ты была моей, перед Богом и людьми. Я люблю тебя.

Губы Пенелопы медленно раздвинулись в улыбке:

– Вот и хорошо.

Она притянула его голову к себе и поцеловала.

– Потому что именно этого я хочу. Потому что тоже люблю тебя. Все это странно и неожиданно, но поразительно и волнующе, и я хочу испытать это… с тобой.

Их губы находились в дюйме друг от друга. Она снова улыбнулась:

– Но ты должен запомнить, что со мной никогда не стоит спорить.

Он, наверное, засмеялся бы, но она снова поцеловала его. И продолжала целовать, пока он не стал отвечать на поцелуи.

Теперь, когда упали барьеры, когда были преодолены все препятствия, наконец появилась возможность по-настоящему отпраздновать все, что они нашли, все, что делили: любовь, страсть, желание.

И все это они выпустили на волю, позволив смятению чувств буйствовать и поглотить их.

Эта буря унесла их в безумный, ослепительный мир. К взаимному восторгу, взаимному удовольствию, взаимному наслаждению.

Они поженились не через несколько дней, как хотели, а в конце января. Наступил декабрь, который принес снег, много-много снега. И хотя их поместья находились неподалеку друг от друга, обе матери в один голос заявили, что гостям придется долго пробираться сквозь снежные сугробы и метели, чтобы прибыть на свадьбу, и, следовательно, свадьбу нужно отложить до первой же оттепели.

В отличие от провинции столичная погода не повлияла на повседневные дела. Камерона засадили в Ньюгейт и оставили там, пока не будет предъявлено обвинение. Суд должен был состояться не раньше, чем потерпевшие вернутся в столицу и опознают свои вещи.

На следующий день после ареста Камерона подчиненные Стоукса и Хантингдона обыскали дом. Благодаря судомойке, услышавшей шум в запертом чулане, находившемся рядом с ее крохотной комнаткой, они нашли ящик с вещами, которые Смайт передал Камерону.

Риггз подтвердил, что Камерон – его добрый знакомый – знал о доме на Сент-Джонс-Вуд-Террас, а его любовница мисс Уокер питает пристрастие к опиуму. Узнав о проделках Камерона, Риггз беспомощно всплеснул руками:

– Он всегда был таким хорошим парнем. В жизни не заподозрил бы его в подобных проделках!

Такого же мнения придерживались многие. Но именно Монтегю пролил свет на мотивы преступления: Камерон оказался не тем, за кого себя выдавал едва ли не с первых классов школы. Сын владельца мельницы, женившегося на дочери местного сквайра, мелкопоместного дворянина, который согласился послать внука в Харроу, одну из привилегированных частных школ, он вряд ли мог претендовать на благородное происхождение. Но, к несчастью, с помощью одноклассников он получил доступ в богатые дома. С тех пор его главным стремлением было стать своим в светском обществе. Он умело скрывал свое низкое происхождение и отсутствие состояния.

Некоторое время он сводил концы с концами, играя по-крупному. Сначала ему везло, но потом удача изменила. Он быстро скатился вниз и попал в клещи самого жестокого лондонского ростовщика, которого Стоукс и его начальство безуспешно пытались засадить за решетку. К сожалению, даже самые отчаявшиеся должники отказывались свидетельствовать против него.

Сам Камерон тоже не хотел содействовать следствию. Теперь, когда его планы рухнули, он ушел в себя и по большей части молчал.

Учитывая тяжесть его преступлений и использование своего служебного положения в качестве секретаря лорда Хантингдона, ему были предъявлены обвинения в ограблениях, попытке подорвать авторитет полиции, подстрекательстве Смайта и Гримсби к убийству, похищении малолетних детей и вовлечении их в преступную деятельность. Ссылка была бы самым милосердным наказанием, на какое мог рассчитывать Камерон. Ему могла грозить виселица.

Были и приятные новости. Инспектор Бэзил Стоукс и мисс Гризельда Мартин обвенчались в начале января. Барнаби и Пенелопа, проведя Рождество с родными, сначала в Калвертон-Чейз, а потом в замке Котелстон, по требованию герцогини Сент-Ивз уехали на Сомершем-плейс, где снова окунулись в вихрь веселья. Вытерпев добродушные шутки и поздравления, они воспользовались первой же возможностью, чтобы сбежать, и, несмотря на погоду, успели на свадьбу друзей. Барнаби был шафером Стоукса, а Пенелопа – подружкой невесты.