Четвертый Рейх - Виктор Косенков

Было видно, что эта вспышка эмоций тяжело далась Великому Учителю.

Гитлер сел обратно в кресло. Выдохнул разочарованно:

— Ваше человечество погрязло в удобствах. Мягко спит. Сытно ест. Нет, я не хочу сказать, что народ должен голодать и спать на соломе. Я слишком хорошо помню Веймарскую республику, чтобы быть таким наивным. Нет, нет. Обязанность лидера, обеспечить свой народ всем необходимым. Иначе он не достоин править. Но долг, великий долг лидера, состоит в том, чтобы пинками и розгами гнать людей вперед! Ибо они слишком легко превращаются в ленивых свиней. В свиней.

— Мы не превратились в свиней, мы вышли к звездам, — ответил Богданов тихо.

— Да? А мы сделали это несколько веков назад.

— Вы просто бежали…

— Да, — Адольф кивнул. — Бежали. Бежали с Земли, которая не смогла принять величия нашего духа.

— Это концлагеря-то? — неожиданно зло спросил Баркер.

Великий Учитель смерил его долгим взглядом, а потом ответил жестко:

— И это тоже. Вы сказали, человечество объединилось и благодаря этому освоило Солнечную систему? Вышло к звездам? Вы всего лишь развили те идеи, которые были озвучены еще в мое время. Вся ваша медицина обязана такому мяснику, каким был доктор Менгеле! Вы говорите, что теперь ваше общество свободно? Вы стерли все границы? Не есть ни эллина, ни иудея? Как похвально. Клерикалы должны быть в восторге! Но я думаю, что даже им не было дано торжествовать достаточно долго. Религия ведь не играет главенствующей роли в вашем мире? Не так ли? Вы еще не превратили ее в балаган? Может быть, показываете таинство души, как каких-нибудь девок с Флюндерштрассе? Попы еще не освещают деревенские сортиры? А что с третьим полом? Вы уже разрешили этим мужеложцам жить друг с другом по закону? Воистину, торжество свободы. Воистину, ради этого, наверное, стоило жить и бороться с такими, как я. Где те достижения, которыми вы могли бы гордиться? Звезды? Планеты? Для чего? Где города, где сады? Выгребли Землю и теперь вгрызаетесь в Марс? Жрете Венеру? О! Человечество превратилось в банду землероек! Какой успех! Земляные черви вышли к звездам! Свобода, говорите? Объединенные Нации? Я слишком долго живу на свете, чтобы поверить в эту выдумку! Свобода? Что это? — Гитлер дунул на ладони. — Вот она, дым, иллюзия, которой, как ослика морковкой, поманили всех тех, кто считает себя победителем! Но для чего? Чтобы окунуть в грязь! Нет, нет! Я слишком старомоден и подозрителен. Никто не окунал вас в дерьмо. Вы сами с превеликой радостью забрались в него! Человечество, подобно сытой свинье, стоит в загоне и жрет, и гадит! Но кто-то придет и зарежет ее. Так поступают со всеми свиньями.

Он откинулся на спинку кресла. Тяжело вытер мокрый лоб.

— Да, я не прячусь. Мы гнали людей на убой. Но мое время было временем титанов! Героев, а не жирных хрюшек и трусливых землероек! Что вы сказали? Психологическое давление? В мое время не знали такого слова. В мое время знали слово — приказ! Долг! Подвиг! Где ваш героизм? Где ваш подвиг? Ткнуть в нужную кнопку, когда прозвенит звонок? Нажать на рычажок, чтобы получить еду? Крысы в вольере у Цукермана могут больше. Мы гнали людей перед собой, через ужас и страх. Но впереди были вершины истинного духа… А теперь…

Гитлер махнул рукой на землян и замолчал. Было видно, что ему трудно говорить.

— Концлагеря, — тихо и упрямо повторил Баркер. — Все, что вы говорите, было бы верно, если бы за вами не стояли штурмовики с закатанными рукавами. Если бы по улицам Берлина не ездили душегубки. Если бы не было коллекций из черепов и абажуров из кожи замученных людей. Вершины духа невозможно даже разглядеть, из-за того, что их застилает дым сожженных деревень и копоть крематориев. За вами стоят чудовища, Адольф. Чудовища!

Наступила тишина.

Гитлер довольно легко перенес эту тираду, он, подперев подбородок ладонью, смотрел на вскочившего и покрасневшего Баркера. Тот чуть смущенно кашлянул и сел на место.

— Чудовища? — переспросил Гитлер. — А вы смеете думать, что за вашими спинами они не стоят?

Он выжидающе посмотрел на американца, но Кларк, видимо, израсходовал свой запас ораторских способностей и промолчал. К тому же, придумать достойный ответ на эту странную фразу было довольно трудно.

— Ну что ж. Спасибо за интересную беседу, господа. Не смею вас больше задерживать. Мне было любопытно поспорить с вами, герр Баркер. Всего хорошего… — Адольф отвернулся к окну.

За спиной космонавтов неслышно распахивались огромные створки.

— Сколько нас еще будут держать в заключении? — спросил Игорь.

Гитлер озадаченно покосился на Богданова.

— Это не в моей компетенции, капитан. С такими вопросами вполне может разобраться наш фюрер.

Когда они вышли Баркер придержал Богданова за рукав.

— Игорь, все, что сказал я, должны были сказать ему вы…

И он пошел дальше, оставив капитана в растерянности.

Глизе 581-g. 38:10 с момента высадки

В огромном, удивительном зале с невероятно голубым небом, нарисованным на своде потолка, который подпирали десятки колонн, выполненных в виде множества рук, сидел маленький, в сравнении с этим величием, человек. Гитлер чувствовал себя прескверно. На улице собирался дождь, и дышать было трудно. Он смотрел в большое окно, подкатившись на своем подвижном троне вплотную к толстому стеклу. Отсюда, с высоты, он хорошо видел город и далекие джунгли. На горизонте вскипали черные облака, сквозь просветы прорывалось темно-красное солнце.

— Вагнер… — прошептал Адольф. — Это Вагнер…

— Что? — Стоявший позади фюрер не расслышал.

— Там. — Гитлер кивнул в сторону горизонта. — Это настоящий Вагнер. Настоящий. Смешение красок, приближение бури. Чувства. Знаете, Дитрих, я не спросил у них одну интересную штуку.

— Какую же? — По лицу фюрера пробежала едва заметная гримаса.

— Мне интересно знать, похоронили они Ленина или нет?

— Это… Если не ошибаюсь, политик Земли?

— Не только… — Гитлер вздохнул.

— Ваша встреча была продуктивной?

— В каком-то смысле, — Адольф поднял сухую тонкую руку, посмотрел на свет. Пальцы заметно подрагивали. — Я убедился в справедливости своих опасений. Это тоже результат.

— То есть?

— Мы совершенно справедливо покинули Землю. Жалею я только об одном, что мы не смогли забрать с собой всю Германию, чтобы не оставлять ее в этом свинарнике. Не обрекать ее на позор. Как же мне хочется взять ее, всю, целиком. — Адольф вытянул перед собой руки, словно держа что-то большое и тяжелое. — Взять всю Германию и перенести сюда. Эти леса, поля и реки… Рейн весной. Озера Баварии. Как мне не хватает ее. Моя бедная страна.

Фюрер деликатно кашлянул. Старик делался все сентиментальнее и сентиментальнее. Понять это Дитрих, конечно, мог, но все же такая черта сильно мешает политику.