Смертный бой. Триколор против свастики - Федор Вихрев

Ложусь на кровать, пытаясь немного вздремнуть, но налетевшие мысли не дают покоя. Черт возьми, неужели мы, русские, поддадимся и станем пиндосами этого мира? Неужели нашим именем будут пугать детей, а наши бомбардировщики будут ровнять с землей страны, не желающие продавать свои товары за рубли, как американские в нашем мире — не желающих продавать за баксы? Неужели уроки нашего мира не пойдут нашим правителям впрок? Нет, я, конечно, за сильную, могучую Россию, за страну, которая может спокойно жить по своим правилам, не оглядываясь на других и не боясь, что кто-то попытается отнять ее богатства. Но стоит ли такая жизнь покореженных, разбитых и ограбленных жизней людей в других странах? Конечно, реальная жизнь требует, чтобы кого-то побили, иначе они не поймут. Но… какая мера необходимого и достаточного в этом? Сможем ли мы вовремя остановиться и не перейти черту, когда необходимое превращается в излишнее? Сможем ли мы остановиться и сами соблюдать правила, установленные нами? Вопросы, вопросы. И на большинство из них ответов у меня нет. Помнится, читал как-то книгу про Российскую Империю, в которой революцию раздавили, но установили для живущих в ней социальные гарантии, которым могли бы позавидовать и американцы нашего старого мира, где высшее сословие действительно является элитой и где Империя — самое мощное государство мира. По-моему, называется «Пророк». Именно там мне понравилась мысль, что именно соблюдение сильными странами установленных ими самими правил делает их не просто сильными, а справедливыми и потому неуязвимыми для противника. Но это книга, а как оно в жизни? Помнится, Николай Первый все пытался по закону и справедливости делать, европейцам помочь эту самую законность установить. И что? Назвали Россию жандармом Европы, да все против нее сплотились и войну устроили. Вот и гадай, что лучше. Сумбурно, да. Не моя компетенция, поэтому так и получается. Сюда бы какого-нибудь философа и юриста, они бы точно все по полочкам разложили, а я так, игрой ума занимаюсь.

Не, лучше все же вздремнуть, пока возможность есть. А то ночью опять полеты, а кофе мне теперь не помогает, выпью и хочу спать еще больше.

Ну, конечно, только стоило задремать, как посыльный появился, как черт из табакерки. Твою мать, пристрелю я когда-нибудь кого-нибудь, чтобы спать не мешали! Шутка, конечно, но сцуко, как спать хочется, что лучше бы вообще не ложился. Все же немолодой я, так, как в юности, до трех не спать, а в четыре на полеты как ни в чем не бывало выходить, уже не получается. Как там, в старой шутке: «Есть три периода жизни. Молодость — не спишь, всю ночь пьешь и гуляешь, а утром как огурчик и ничего по тебе не видно. Средний возраст — делаешь то же самое, но утром по тебе сразу можно определить, что ты делал ночью. И, наконец, старость — всю ночь спишь, ни капли не пьешь, а уж когда гулял, и вспомнить не можешь, зато утром выглядишь так, словно всю ночь только этим и занимался».

Ну, и для чего меня вызвали? Так, в кабинете только «батя» и незнакомый… или нет, вспомнил, знакомый офицер. Особист, етишкина жизнь. Так, я вроде ничего особого по «мылу» не болтал, мои орлята ничего натворить пока не успели. Или мимо меня что-то прошло? Вот бляха муха, гадай теперь. Здороваемся, и командир сразу приступает к делу:

— Товарищ майор, нами получено указание отправить на ремонт в Москву два наиболее пострадавших вертолета с экипажами. Как вы считаете, ваш и «тридцать третий» мы можем отправить? — «Батя» так тщательно выговаривает слова, а особист смотрит на меня таким «чекистским» взглядом, что мне все сразу становится ясно «Чтоб вам жить в эпоху перемен», сцуко. Накаркал, точно. Хотя нужно, как мне кажется, дураком быть, чтобы такого не предвидеть.

А прямо сказать не хотят или не доверяют? Так, подумаем. Если это переворот, то какие у него шансы? Если исходить из того, что я знаю — пятьдесят пять на сорок пять. Много людей, которые так и не приняли современный строй, ох много. И военные в их числе, в большинстве, ну, может, кроме молодых лейтенантов да генералов, которые у кормушек сидят. Но среди генералов, несмотря на то, что их прореживают, недовольных полно. Социализм, тот, что в позднем СССР был, никто, конечно, восстанавливать не собирается, но солидарное общество построить или что-то вроде Дании или Швеции того мира — вполне. Так, а кто может против быть? Верхушке ФСБ сейчас не до того, они переделом собственных областей влияния заняты, в связи с новыми обстоятельствами. Президент? А он вполне может и на стороне заговорщиков оказаться, как и премьер. Это в старых обстоятельствах ему деваться некуда было, а теперь…

Смотрят, ждут, что отвечу. Ну что же, как вы, так и я. Если что — я приказ выполнял и все.

— Так точно, товарищ полковник, я тоже считаю, что ремонт этим бортам не помешает. Разрешите вместе с бортом убыть? За себя оставлю лейтенанта Крупнова.

— Так и сделаем, товарищ майор. Чтобы вы в курсе были, с вами отправим две группы, которым требуется смена и пополнение. Сопровождать вас будет майор Манзырев. На время перегона назначаю его старшим по команде. Вам все ясно. Готовность к перелету — завтра на пять ноль-ноль.

— Есть, товарищ полковник! Разрешите идти?

— Идите. Да, не забудьте, учитывая оперативную обстановку, — все вооружение с полным боекомплектом. Понятно?

— Есть! — разворачиваюсь и, четко печатая три первых шага, строго по уставу, иду к выходу. За дверью меня нагоняет особист. Так, и о чем будем говорить?

— Анатолий, мы с вами лично не знакомы, поэтому представляюсь — Александр. Будем друзьями?

— Очень приятно. Будем, — как говорил кто-то, если на тебя так ласково смотрят, значит, им от тебя что-то нужно.

— Предлагаю зайти в кафе, поговорить.

— Давайте. — Да, у нас на МПД и офицерское кафе теперь открыли, есть где отдохнуть, если денег не жалко, потому что цены в нем, как в московских ресторанах…

Н-да, посидели. Это ж надо так уметь, сделать предложение, ничего конкретно не сказав. Молодец, Саня, далеко пойдет, если, как говорили во времена моей молодости, милиция не остановит. Ну, а мне теперь деваться некуда. Фактически я уже влип, не в гуано, так в историю. Что же, раз подворачивается такой случай, будем делать историю сами, а не ждать от нее милостей.

Надеюсь, что все изменится к лучшему. Потому, что жизнь продолжается — несмотря ни на что.

Одесса. Военный пенсионер Сергей Акимов

Ну, и день сегодня! В будущем его, наверное, назовут историческим и сделают национальным праздником!

Но по порядку.

Как всегда, на работе телевизор ни на секунду не выключается. Только перещелкивается с одной информационной программы на другую.

Уже привычные(!) сводки с фронта: наши и российские войска освободили Львов и продолжают контрнаступление. В Вильнюсе заканчивается разгром окруженной группировки фашистов. Все попытки наступления врага в Восточной Пруссии отбиты, вклинившиеся немецкие войска с территории Калининградской области вышвырнуты. В Белоруссии освобожден Брест. Все новости ожидаемы — сомнений в победе и не было, — но от этого не становятся менее приятными.