Зона ужаса - Михаил Парфенов

– Ну хорошо, – тот все еще сомневался. – Но ты не поверишь…

– Это уж мне решать. Итак. Из-за чего мы тут с тобой оказались?

– Из-за дивана.

– Из-за дивана?

– Из-за дивана, – повторил Хлестов, сердито зыркнув с койки.

– Из-за дивана?!

– Хватит за мной повторять, как попка!

– Так ты по-человечески объяснить можешь или продолжишь загадками разговаривать, Сфинкс долбаный?

– Когда мы потащили диван из комнаты, – начал объяснять Хлестов. – Я там, сзади, чуть штаны не уделал с натуги. Диван-то тяжелый, зараза!

– Спасибо, я в курсе. Мне теперь одному его тягать.

– Тогда будь осторожнее. Мне, конечно, это все привиделось, но мало ли… В общем, я в тот момент удивился этой тяжести. Реально ведь пупок надрывался. Ну не может, понимаешь, не может диван весить так много! Дай, думаю, гляну, не валяется ли там что за подкладкой… А когда ты потянул диван на себя, то стенка сбоку, с той стороны, что я держал, немного отошла. И вот там, где появилась щель… Игорь.

– Что?

– Там были глаза. Клянусь тебе, сердцем клянусь, там, в щели, были чьи-то глаза.

– Не понял. Хочешь сказать, кто-то прятался ВНУТРИ?

– Нет. Наверное… Так мне показалось. Это глюк, не иначе, – Хлестов вдруг перешел на шепот: – А если иначе, то их там целая банда прячется. Потому что… Чувак, глаз было много.

– Много глаз?

– Да хватит талдычить за мной слово в слово! Много, да! Очень много!

– И еще они светились, – Игорь расхохотался. – Ну так уже, до кучи. Скалили клыки, как у вампиров, и выли «Аве Сатани», да?

– Я же говорил, что ты не поверишь.

Оба замолчали. Хлестов, обиженно насупившись, комкал край простыни в потной ладони. Игорь, раздумывая, катал меж пальцев сигарету из неприкосновенного запаса.

– Без обид, чувак, но это и правда похоже на бред, – сказал он наконец. – Не знаю, может, тебе что-то вкололи вместе с обезболивающим…

– Это то, что я видел. Там, у тебя в квартире. Что стало с предыдущими хозяевами?

– Неважно.

– Почему неважно? Ответь на вопрос, дружище, я ведь на твой ответил.

Игорь прикрыл глаза и принюхался к сигарете. В голове всплывали другие, уже недавние воспоминания. Разговор с риелтором. Встреча со слепой соседкой. Ее слова…

«Люби Хозяина».

Серьезно?

«Хозяин любит мясцо».

Ну ведь бред, бред же собачий!!!

– Во что-нибудь другое я бы мог поверить, – вздохнул он. – Но не в старый же диван с глазами. Без обид, чувак, но звучит… да даже не знаю как. По-дурацки.

– Не спорю. Говорю же тебе: может, привиделось. Всякое бывает. Я и сам себе не верю, чувак. Но одно могу сказать точно. В тот момент, когда эта хрень на меня посмотрела, верней – когда мне показалось, что она… оно… что они, глазищи эти, на меня смотрят, – мне было просто ЖУТЬ как страшно.

– Могу представить… Да нет, не могу. – Игорь невесело усмехнулся. – Ладно, раз уж ты спрашиваешь… Говорят, предыдущий владелец квартиры удавился.

– Удавился? – Круглое лицо Хлестова вытянуться от удивления просто физически не могло, но челюсть изрядно отвисла.

– Удавился.

– Удавился?!

– Сам-то не повторяй, как попка, чувак.

– Ольга в курсе?

– Откуда? Я что, похож на идиота, такие страсти молодой мамаше рассказывать?

– Ну тебе же хватило ума купить квартиру, в которой кто-то концы отдал.

– Полегче на поворотах, инвалид, – осадил толстяка Игорь. – Чья бы корова мычала…

– Ладно, проехали. Сам-то что думаешь? Призрак?

– Ничего я не думаю… О чем тут вообще думать, чувак.

– Об Ольге и сыне. Им ведь там жить – там, где эти глаза, где кто-то повесился…

– О привидениях думать? Чушь!

В палате вновь стало тихо. Игорь слышал, как кто-то ходит по коридору, как скрипнула дверь где-то рядом. Доносилось невнятное бормотание телевизора из каморки дежурной. Только сейчас он вдруг понял, как много разных звуков наполняют то, что люди привыкли называть тишиной. Что он сам считал таковой. Дома было иначе. Нутро его новой квартиры хранило враждебное космическое безмолвие. От мысли об этом – о тишине и о том, что «глаза, там было много, много глаз!» – стало зябко.

– Пусть мне действительно померещилось спьяну, – прервал другое, вполне земное, молчание Хлестов. – Я еще поищу информацию о вашем доме все-таки. Кажется, что-то уже попадалось на… на глаза.

– Мне что делать прикажешь?

– Выставить квартирку на продажу. Ну или хотя бы подумать об этом.

– Прикалываешься? Я же в долги влез по самые уши, чтобы ее купить. У Олиных родителей занял, в банке ссуду взял в валюте… Знаешь сколько такая квартира в центре стоит? Я б за всю жизнь не расплатился, и никакая ипотека не поможет.

– Но здесь-то дешевле. Чай, не разоришься. Наоборот, вернешь вложенное.

– Да ты пойми, чувак! Такая цена – в три раза против рыночной! Как, вот скажи, как можно взять и отказаться от такой покупки при такой-то цене?

– Про бесплатный сыр слышал? Может статься, у вас не квартира, а мышеловка.

– Ага, с глазами.

– Да пошел ты со своими приколами, – распалился Хлестов. – Тебе, вообще, что важнее – семья или деньги?

– Да я же ради них и купил эту квартиру! Как подарок, понимаешь? Подарок жене. Для нее и для Павлика старался…

– А может, для себя? – Хлестов качнулся, пытаясь присесть на койке, и поморщился, когда задел загипсованной ногой край кровати. – Кое-кто тут мне все уши прожужжал брехней о семейных ценностях, но, знаешь, мне всегда было интересно, что ты любишь больше – Ольгу и Павлика… или сам факт того, что они у тебя есть. Чувак, без обид, но ты полон комплексов. Тебе ведь было мало просто жену завести, да? Тебе было нужно, чтобы все как на фото из рекламного проспекта получилось: чистенькая, вылизанная до блеска кухня, ребенок со светлыми волосиками, кукурузные хлопья с молоком. Белоснежные улыбки у всех и песенка про фруктовый сад фоном. То есть не так, как было у твоего папаши.

– Кончай корчить из себя психолога, Миша, – Игорь с трудом сдержал готовое слететь с языка ругательство. – Не трогай моего отца, и я не буду вспоминать о том, как имел в рот твою мамку, понял? Мой отец тут совсем ни при чем, понял?!

– Ты бесишься, потому что я в чем-то прав. И насчет квартиры, и насчет тебя самого. Игорь, – Хлестов вздохнул. – Все ведь просто на самом деле. Ответь самому себе – любишь ли ты свою семью?

– Люблю, конечно. Идиотский вопрос. Да я их больше жизни люблю!