Хорошие жены - Луиза Мэй Олкотт

– Так далеко! – И Джо бросила свои юбки на произвол судьбы, словно теперь уже не имело значения, что будет с ее подолом и с ней самой.

Мистер Баэр умел читать на нескольких языках, но он еще не научился читать сердца женщин. Он льстил себя надеждой, что знает Джо довольно хорошо, и потому был весьма удивлен быстрыми и противоречивыми переменами в ее голосе, лице, манерах, которые она продемонстрировала ему в тот день, поскольку ее настроение за эти полчаса изменилось раз пять. Когда она встретила его, то, казалось, была удивлена, хотя было невозможно не заподозрить, что она пришла в город исключительно с этой целью. Когда он предложил ей взять его под руку, она сделала это со взглядом, который привел его в восторг; но, когда он спросил, скучала ли она о нем, она дала такой холодный, формальный ответ, что его охватило отчаяние. Узнав о его удаче, она чуть не захлопала в ладоши; неужели она обрадовалась за мальчиков? Затем, услышав, куда ему предстоит ехать, она сказала: «Так далеко!» – с таким отчаянием в голосе, что вознесла его на вершину надежды; но в следующую минуту она свергла его оттуда, заметив с очень сосредоточенным видом:

– Мне сюда. Вы зайдете со мной? Это не займет много времени.

Джо в известной мере гордилась своим умением делать покупки и особенно желала поразить своего спутника аккуратностью и быстротой в этом деле. Но по причине возбуждения, в котором она находилась, все пошло плохо: она опрокинула поднос с иглами, вспомнила, что «силезия» должна быть «диагоналевой», только после того, как ткань была отрезана, неправильно дала мелочь и покрыла себя позором, спросив бледно-лиловую ленту в отделе ситцев. Мистер Баэр стоял поблизости, наблюдая, как она краснеет и натыкается на прилавки, и, пока он смотрел, его собственное смущение стало проходить, так как он начинал понимать, что в некоторых случаях поведение женщин, как сны, нужно толковать наоборот.

Когда они вышли, он сунул сверток под мышку с более веселым выражением и шлепал по лужам так, будто ему все это в целом, пожалуй, нравится.

– Не купить ли нам что-нибудь для малышей и не устроить ли прощальный пир, раз я иду в последний раз в ваш такой приятный дом? – спросил он, останавливаясь перед витриной, заполненной фруктами и цветами.

– Что же мы купим? – сказала Джо, не обращая внимания на вторую часть его фразы и с притворным восхищением принюхиваясь к разнообразным запахам, встретившим их, когда они вошли в магазин.

– Можно им апельсины и инжир? – спросил мистер Баэр с отеческим видом.

– Они едят их, когда им дают.

– Вы любите орехи?

– Как белка.

– Гамбургский виноград; это будет как если бы мы выпили за Vaterland[151].

Джо неодобрительно взглянула на такую расточительность и спросила, почему бы ему не купить корзину фиников, бочонок изюма и мешок миндаля – и покончить с этим делом. Тогда мистер Баэр извлек из кармана собственный кошелек, и они завершили свое пребывание в магазине, купив несколько фунтов винограда, горшочек с розовыми маргаритками и изрядную, если рассматривать ее с точки зрения какого-нибудь демиджона, баночку меда. Затем, растянув свои карманы этими неудобной формы свертками и дав Джо нести цветы, он раскрыл старый зонт, и они продолжили свое путешествие.

– Мисс Марч, я хочу попросить вас о большом одолжении, – начал профессор, после того как они проследовали по мокрой дороге примерно с полквартала.

– Да, сэр. – И сердце Джо забилось так сильно, что она испугалась, как бы он не услышал.

– Я осмеливаюсь просить об этом, несмотря на дождь, потому что у меня остается мало времени до отъезда.

– Да, сэр. – И Джо так судорожно сжала горшочек с цветами, что чуть не раздавила его.

– Я хотел бы купить платьице для Тины, но я слишком бестолков для этого. Не будете ли вы добры помочь мне советом?

– Да, сэр. – И Джо почувствовала себя такой спокойной и холодной, как если бы вступила в холодильный ящик.

– Может быть, еще и шаль для матери Тины, она такая бедная и больная, и с мужем у нее столько забот. Да, да, толстая, теплая шаль будет хорошим подарком маленькой маме и понравится ей.

– Я с удовольствием помогу вам, мистер Баэр… – «Я слишком спешу, а он становится все милее с каждой минутой», – добавила Джо про себя; затем, мысленно себя встряхнув, она приступила к делу с энергией, которую было приятно видеть.

Мистер Баэр предоставил все ей, и она выбрала красивое платье для Тины, а затем попросила показать шали. Продавец, сам женатый человек, соизволил проявить интерес к этой паре, очевидно делавшей покупки для себя и своих детей.

– Ваша супруга, вероятно, предпочтет вот эту: превосходное качество, самый подходящий цвет, довольно скромная и элегантная, – сказал он, встряхнув и развернув серую шерстяную шаль и набрасывая ее на плечи Джо.

– Вас такая устраивает, мистер Баэр? – спросила она, поворачиваясь к нему спиной, радуясь возможности спрятать лицо.

– Отлично, мы ее возьмем, – ответил профессор, улыбаясь про себя, пока платил за шаль, в то время как Джо продолжала обследовать прилавки с видом завсегдатая распродаж.

– Теперь мы пойдем домой? – спросил он так, как будто ему было очень приятно произносить эти слова.

– Да, уже поздно, и я так устала. – Голос Джо звучал жалобнее, чем она могла предположить. Теперь казалось, что солнце исчезло так же неожиданно, как появилось, мир снова становился грязным и печальным, и в первый раз она заметила, что ноги у нее замерзли, голова раскалывается, а ее сердце холоднее первых и боль в нем тяжелее, чем в последней. Мистер Баэр уезжал, она была для него только другом, все это оказалось ошибкой, и чем скорее все кончится, тем лучше. С такими мыслями она так неосторожно замахала приближающемуся омнибусу, что маргаритки вылетели из горшочка и изрядно помялись.

– Это не наш омнибус, – сказал профессор, помахав вознице, чтобы ехал дальше, и останавливаясь, чтобы поднять пострадавшие цветочки.

– Прошу прощения; я не разглядела название. Ничего, я могу и пешком. Я привыкла топать по грязи, – ответила Джо, с трудом моргая, так как она скорее умерла бы, чем открыто вытерла глаза.

Мистер Баэр заметил капли на ее щеках, хотя она отвернула голову; это зрелище, кажется, очень тронуло его, потому что, неожиданно наклонившись, он спросил тоном, который означал многое:

– Душа моя, почему вы плачете?

Не будь Джо столь неопытной в такого рода делах, она сказала бы, что не плачет, что у нее насморк, или придумала еще какую-нибудь женскую отговорку, приличествующую случаю; вместо этого сия недостойная особа ответила с неудержимым всхлипыванием:

– Потому что вы уезжаете.

– Ах, mein Gott[152], как это хорошо! – воскликнул мистер Баэр, пытаясь хлопнуть в ладоши, невзирая на зонтик в одной руке и свертки в другой. – Джо, у меня нет ничего, кроме большой любви, чтобы предложить вам; я приехал, чтобы узнать, нужна ли она вам, и я хотел убедиться, что я для вас больше, чем друг. Это так? Найдется в вашем сердце место для старого Фрица? – сказал он, все на одном дыхании.