Колодец с живой водой - Чарльз Мартин

– Какую именно?

– За что Бог послал такую, как она, такому, как я?..

Это был вопрос, что называется, «в самую точку». Я смеялся и, конечно, не нашел ответа; соответственно, и Колину мне тоже было нечего сказать.

– Ладно. Я позвоню, как только будут какие-нибудь новости.

Я выключил телефон и, подложив руки под голову, вытянулся на топчане и стал слушать ночь. Лаяли собаки. Похрюкивая, возились в хлеву свиньи. Из ближних домов доносилось невнятное гудение человеческих голосов. Где-то далеко заржала лошадь. На другом конце поселка завопили дурными голосами готовые сцепиться коты, а из сада позади курятника то и дело доносился тупой стук падающих на землю плодов. Один из них в конце концов свалился на жестяную крышу курятника. Раздался такой грохот, что я невольно подскочил на пару футов: ощущение было такое, будто над самой моей головой разорвалась бомба или, на худой конец, ручная граната. Через несколько минут история повторилась, и я решил выйти наружу, поскольку заснуть все равно не представлялось возможным.

Светила полная луна. Остановившись посреди двора, я задрал голову и стал смотреть на крону ближайшего к сараю дерева, словно надеясь сосчитать оставшееся на ветвях количество плодов и таким образом оценить свои шансы на нормальный, крепкий сон. Увы, дерево оказалось буквально усыпано крупными плодами манго разной степени спелости, но самое главное, на одной из ветвей я увидел небольшую обезьянку (в свете луны она казалась отлитой из серебра), которая срывала плоды и швыряла вниз, норовя попасть в собравшихся у ствола дерева молчаливых собак. Увидев меня, собаки так же беззвучно канули в темноту, а обезьянка настороженно выпрямилась на ветке и застыла. Я подобрал манго, которое на ощупь показалось мне спелее остальных, и вымыл его в бетонной «пила». Сполоснув мачете Лины, я очистил плод, разрезал на кусочки и начал по одному отправлять их в рот, наслаждаясь стекающим в горло соком. Таких вкусных фруктов я еще никогда не ел: аромат, вкус, свежий прохладный сок и упругая мякоть создавали неповторимый букет, который и отличает настоящее манго от недозрелых или полусгнивших плодов, продающихся во флоридских супермаркетах.

Потом мне подумалось, что в манго, которое я только что съел, воплотился весь мой опыт последних дней. Только что этот плод, горделиво блестя кожурой, висел высоко над землей у всех на виду, а уже через мгновение слепая сила оторвала его от родной ветки, швырнула на землю, вываляла в навозе и грязи и оставила гнить среди равнодушной травы. И вместе с тем даже отбитый при падении бочок и прилипшая к кожуре дрянь не изменили внутренней сущности манго – той сердцевины, которую я с таким наслаждением вкушал, смыв грязь и очистив кожуру. Свежесть упругой мякоти и ароматный, сладкий сок словно ждали, чтобы их освободили от оболочки и употребили по назначению, однако и здесь была своя закавыка: чтобы добраться до них, нужно было приложить определенные усилия и к тому же не бояться запачкать руки. Отыскать манго в траве. Выбрать самый спелый. Наклониться. Вымыть. Очистить. Увы, всю свою жизнь я чурался подобных хлопот.

Когда с манго было покончено, мои мысли свернули от умозрительных проблем к вопросам практического свойства, и надо сказать, что если в первом случае я почти нашел правильный ответ, то с принятием конкретных решений у меня возникли непредвиденные трудности. Что я буду делать, спрашивал я себя, после того, как найду – или не найду – Сэла? Рано или поздно мои поиски закончатся – и что потом? Чем я буду заниматься? Чему стану отдавать время и силы? Где окажусь? И с кем, если на то пошло?.. Гек умер, и Бимини перестал манить меня. Майами никогда не был мне домом. Даже Джексонвилл, где я родился и где до сих пор мне принадлежал небольшой коттедж, едва ли тянул на статус «малой родины». Пожалуй, на всей земле не было такого места, к которому я был бы привязан. Никто меня не ждал, никто не поглядывал на телефон в надежде получить от меня весточку. И даже если я вовсе не вернусь в Штаты, никто меня не хватится. Скорее всего, никто даже не заметит, что я исчез.

Плод моей жизни оказался пустым внутри.

Отбросив кожуру манго в сторону, я взобрался на жестяную крышу курятника, все еще хранившую тепло ушедшего дня, и вытянулся на ней во весь рост, глядя на звезды и считая проносящиеся в черной пустоте спутники.

Спускаясь вниз примерно час спустя, я вдруг осознал, что еще никогда в жизни не чувствовал себя столь маленьким и ничтожным и одновременно – столь значительным и цельным.

Утро понедельника началось для меня с запаха великолепного кофе. Следуя своему обонянию, я покинул сарай-курятник и вышел точнехонько на заднее крыльцо дома, где сидели Лина и Пауло. Собственно, никакого крыльца как такового там не было, а была утоптанная земляная площадка под опиравшимся на два столба жестяным козырьком, на которой стояла пара ветхих плетеных стульев и такой же стол. Козырек давал укрытие от дождя, однако в ясный солнечный день жестяная крыша раскалялась так, что под ней бывало жарковато, даже несмотря на тень. Сейчас, впрочем, здесь было даже приятно. Изабелла еще спала, и Лина и Пауло коротали время за утренним кофе, обсуждая планы на предстоящий день. Как сообщила мне Лина, Пауло предлагал разбиться на две группы, чтобы расширить район поисков. Так сказать, разделяй и властвуй… По его замыслу, пока Изабелла будет в школе, мы с Линой должны были отправиться на мотоцикле на север, к заливу Де Фонсеко, и двигаться оттуда вдоль побережья на юг, тогда как сам он планировал взять грузовик и вернуться в Леон, добраться до побережья и ехать нам навстречу. Таким образом, дней за пять мы могли бы осмотреть все прибрежные пляжи. Разумеется, подобный метод вовсе не гарантировал, что кто-то из нас непременно обнаружит Сэла, поскольку он мог перемещаться на уже осмотренные нами участки, но мы по крайней мере могли напасть на его след, опрашивая тех, кто его видел.

План показался мне разумным, и я повернулся к Лине:

– Тебе придется сидеть на мотоцикле позади меня. Ты не против?

Она улыбнулась:

– Ничего страшного. – Она слегка пожала плечами: – Когда-то мне приходилось ездить сзади. Я привыкла.

– Мы встретиться здесь после обеда, – сказал Пауло. – Потом ты мне помочь?

Честно говоря, я его не понял и вопросительно посмотрел на Лину.

– Он хочет попросить тебя об одолжении, – пояснила она. – Но не решается, потому что дело не такое простое, как работа на сахарных плантациях.

Я повернулся к Пауло:

– Конечно. Сделаю, что могу.

Он кивнул и отправился во двор к машине. Лина тоже ушла в дом, чтобы собрать Изабеллу в школу, а я остался допивать кофе на заднем крыльце. В жизни мне довелось попробовать немало сортов кофе, и я знал в нем толк. Я даже считал себя в этой области настоящим знатоком, во всяком случае, я отличал очень хороший кофе от просто хорошего, но такого кофе я не пробовал, наверное, никогда. Вкус и аромат напитка в моей кружке заставляли медлить, смакуя каждый глоток. Пожалуй, лучшего кофе я не пил еще ни разу в жизни.