Бегство от волшебника - Айрис Мердок

Роза присела на край саркофага и погрузила руку в прохладную воду. Вытащив, почувствовала — влага стала мгновенно испаряться в теплом воздухе, в последних лучах солнца. Осталось несколько капель, и еще мгновение она чувствовала их прохладу на своей коже, а потом исчезли и они. Она вновь погрузила руку. Миша стоял рядом с ней, держа стакан, наполненный вином. Протянув руку, с которой еще стекала вода, она взяла стакан, а Миша сел на край саркофага напротив нее.

Он молчал, несколько раз покачал головой, как бы намекая: я говорил бы, если бы мог. Роза пригубила вина. Оно оказалась терпким, но освежающим.

— Какой красивый пейзаж, — решила заговорить она.

— Какой ничтожный пейзаж, — сказал Миша, но без всякого осуждения. Он смотрел не на нее, а вниз.

Роза тоже опустила глаза и увидела, что пол покрыт живыми существами. Волоча огромный, по сравнению с их размером, груз, проползали муравьи. Неуклюже ковыляли какие-то жучки. Большие, зеленые кузнечики замирали на месте, становясь почти невидимыми, а потом одним махом исчезали из поля зрения. И тут и там по щебню двигались красные пятнышки — божьи коровки, крупные, без черных крапинок. «Это зрелище устроено Мишей в мою честь, — вдруг подумала Роза. — Как только я уйду, все исчезнет, и Миша останется один, измученный и настороженный, посреди какой-то невообразимой пустоты и заброшенности. С последним ударом часов и все, что нас сейчас окружает, станет тем, чем есть на самом деле».

Вздрогнув, Роза пробудилась от своих мыслей. «Это цикады?» — спросила она, указав на кузнечиков.

— Нет, — ответил Миша, — цикад нельзя увидеть, их можно только слышать. — Голос его прозвучал печально, и, несмотря на возникшую взаимную неловкость, Роза почувствовала глубокое внутреннее согласие.

Неожиданно на перилах появилась ящерица. Она стояла неподвижно. Ее крохотное тельце отбрасывало большую тень. Плавным движением руки Миша потянулся к ней, и она оказалась в чаше его сомкнутых ладоней. Лицо его стало оживленным и радостным, когда он смотрел на дышащее брюшко ящерки, замершей в его ладонях.

— Дай мне! — попросила Роза и протянула руку.

— Держи осторожно, — предупредил Миша, кладя ящерицу ей на ладонь.

Роза неловко сомкнула пальцы. Но в эту секунду ящерица, извернувшись, соскользнула с ее ладони на землю; в горсти у Розы остался лишь ее извивающийся хвост. Вскрикнув, Роза бросила его на щебень. Но и там он продолжал крутиться и извиваться. Миша быстро поднял обрывок и бросил за перила. Роза и Миша посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, в которых промелькнули вдруг боль и тревога.

— У нее скоро вырастет новый, — сказал Миша, и голос его задрожал. Потом он взял ее за руку и привлек к себе. Под порывом ветра фонтан зажурчал по-иному.

На следующее утро Роза проснулась рано. И сразу вспомнила, где находится, вспомнила и то, как вчера вечером Миша проводил ее до дверей комнаты и тут же ушел. Чуть позднее она расслышала, как он спускается по лестнице. Она выглянула в окно, в теплую темноту, но не увидала ничего, лишь на миг вдалеке блеснули, выхватив из черноты ряд деревьев, огни автомобильных фар. После этого, наслаждаясь покоем, она уснула.

Сейчас она бодро поднялась с постели и широко распахнула ставни. По сравнению с вчерашним вечером за окном все изменилось. Море стало бледным, почти бесцветным, но одновременно и сверкающим — хранилищем текучего света. Морской простор сливался с небесным, вдоль линии горизонта бледным, но чем ближе к зениту, тем сильнее насыщавшимся трепещущей голубизной. То здесь, то там вдали, словно подвешенные между небом и землей, белели маленькие шлюпки под треугольными парусами. Какое-то время Роза вглядывалась в это громадное пространство света. Потом взглянула на возвышающиеся слева и справа холмы, и теперь, при солнечном свете, разглядела и крупные камни, и пустоты, и цепляющиеся за каменистую почву искривленные деревца. Под ее окном по склону тек извилистым руслом неширокий ручеек; не тот ли, что вытекает из каменного саркофага? А где-то далеко внизу он наверняка омывает ступени.

Этот день должен определить мою судьбу, сказала себе Роза. Сказала прочувствованно, но без всякого трепета: душа подсказывала ей, что сегодня ей уже не надо будет бороться, ибо судьба ее уже решена. Этот день всего лишь откроет то, что уже есть. И ждать оглашения ей следует спокойно, не зажмуривая глаза.

Роза отошла, оставив окно широко открытым. Утренние тени растекались по каменному полу, как вода. Она быстро начала одеваться и уже заканчивала, когда в Комнату вошла Мария и о чем-то заговорила. Роза довольно слабо знала итальянский язык, но все же смогла уловить смысл речи: хозяин спустился к морю и будет рад, если signorina придет к нему туда после завтрака. «Как это на него похоже», — подумала Роза. В большой столовой она присела за стол недалеко от дверей, так, чтобы яркий свет снаружи падал на ее лицо и грудь. Еще немного, и она выйдет на террасу и, глянув вниз, посмотрит, есть ли Миша на пляже. А потом начнет спускаться по ступенькам, спускаться медленно, и по пути пройдет по ручейку. А еще через несколько минут… Роза чувствовала, что дышит все медленнее, все глубже, словно все ее существо постепенно усмирялось. Сердце постукивало тихо и неспешно. Она чувствовала — бесконечный покой нисходит на нее как некая благодать. Она выпила кофе. Есть совсем не хотелось. Вернулась к себе в комнату и вновь причесала волосы, очень старательно. Потом прошла через столовую и, отворив двери, уже собиралась выйти на террасу. И тут кто-то позвал ее: «Мисс Кип!» Она быстро повернула голову. На другом конце террасы, у самой стены, стоял Кальвин Блик. Как только он исчез вчера, она тут же забыла о нем. А теперь, увидав, похолодела от предчувствия какой-то беды. Роза стояла, не двигаясь с места, и сердце подпрыгнуло и забилось учащенно. Она молчала.

Кальвин пошел к ней, ведя пальцем по стене. «Могу ли я переговорить с вами?» — спросил он.

Роза повернулась, зашуршав каблуками по гравию, кивнула и отступила в полумрак комнаты. Что-то было в голосе Кальвина такое, от чего ее сердце вдруг болезненно сжалось.

Она пододвинула стул к дверям и села. Кальвин остановился рядом с ней, потом прошел в глубь комнаты. Завтрак, предназначенный для Розы, нетронутый стоял на столе. Кальвин налил себе полную чашку теплого молока и выпил все до капли, при этом как-то по-рыбьи шевеля языком. Потом, опершись одной рукой на стол, он повернулся к Розе. Ей показалось — он взволнован. Таким Кальвина Блика раньше ей видеть не приходилось. Она внимательно смотрела на него.

— Я понимаю, мисс Кип, — сказал Кальвин, — что это серьезный момент вашей жизни.

Не слушай, шепнул ей кто-то на ухо, беги, пока не поздно! Мчись во весь дух туда, вниз по ступенькам! Но что-то пересилило этот порыв и вынудило ее остаться на месте.

— Я считаю, — продолжил Кальвин, — в такие минуты надо иметь, насколько возможно, все факты перед собой. — Он говорил размеренно, словно заранее отрепетированную речь. — Вы спросите, и совершенно обоснованно, каковы же эти все факты? Отвечу сразу: не имею чести знать. Я озабочен лишь тем, чтобы помочь вам разобраться в одном-двух маленьких пунктиках, но при этом я так и не узнаю, как это повлияет на картину в целом, какой вы ее видите