Золотой компас - Филип Пулман

— Я все понимаю, — ледяным голосом произнесла миссис Кольтер. — Но означать это может только одно: альмов выпустили во время учебной пожарной тревоги, что существенно расширяет круг подозреваемых. В него автоматически попадает каждый — вы отдаете себе в этом отчет? — каждый сотрудник станции!

— Но, может быть, это сделал кто-то из детей? — осторожно вступил в разговор чей-то голос. Ответа не последовало, и ему пришлось развить свою мысль: — У каждого сотрудника станции есть четкий круг обязанностей, требующих полной концентрации сил и времени. В течение всего периода пожарной тревоги станция действовала бесперебойно, а это означает, что ни один из сотрудников просто физически не имел возможности открыть наружную дверь лаборатории, потому что никто никуда не отлучался. Таким образом, либо на станцию проник посторонний, либо кому-то из детей удалось ускользнуть, открыть дверь и ящики с альмами, а потом вернуться на площадку перед главным корпусом.

— И вы уже, разумеется, делаете все возможное, чтобы выяснить, кто это, — вновь прозвучал насмешливый голос миссис Кольтер. — Не надо, доктор Купер, не оправдывайтесь. Поверьте, я отнюдь не собираюсь кого-то обижать, я лишь хочу напомнить: осторожность и еще раз осторожность. По чьему-то чудовищному недосмотру обе сигнализации оказались последовательно соединенными звеньями яндарической цепи. Это необходимо как можно скорее исправить. Кроме того, если уж речь зашла об охране станции… А кстати, дежурный офицер тартарской дивизии, тот, что был в карауле, он не может быть нам полезен в нашем расследовании? Возможно, он что-нибудь знает… Где вообще находилась охрана во время пожарной тревоги? Вы уже это выяснили?

— Да, разумеется. — Голос мужчины звучал как-то безнадежно. — Во время тревоги все были на местах и тщательно патрулировали территорию. Мы постараемся сделать все возможное…

— В том, что вы постараетесь, я не сомневаюсь. Ну, довольно об этом. Расскажите мне о новом сепараторе.

Лира ощутила, как по ее спине пробежал ледяной холодок. “Сепаратор”, то есть разделитель! Это слово может означать только одну вещь…

— Конечно, — с готовностью отозвался доктор, чувствуя явное облегчение от того, что разговор переходит в новое русло. — Это наша гордость. Можно сказать, настоящий прорыв. Дело в том, что в предыдущей модели нам не удавалось исключить возможность смерти пациента от шока. Мы, конечно, всеми силами совершенствовали технологию, пытаясь этого не допустить…

— Скраелинги делают такие вещи руками, — вступил в разговор третий человек, который все это время молчал.

— Не будем сбрасывать со счетов многовековой опыт, — вставил первый голос.

— В любом случае, — продолжил тот, кого миссис Кольтер назвала “доктором Купером”, — до сего времени речь шла только о механическом разрыве и альтернатив этому методу не существовало, как ни прискорбно это было для техников-операторов. Надеюсь, вы помните, что по причине срывов на нервной почве нам даже пришлось расстаться с несколькими сотрудниками, причем количество их было довольно велико. Первым по-настоящему эффективным шагом вперед стало применение метода Майштадта, сочетавшего яндарический скальпель-нож и общую анестезию, что сразу принесло ощутимые результаты и позволило нам сократить количество летальных исходов от болевого шока при оперативном вмешательстве до пяти процентов от общего…

— Я бы хотела узнать о новом сепараторе, — напомнила докладчику миссис Кольтер.

Лиру била дрожь. Кровь гулко стучала у нее в висках, в глазах было темно, и только голос Пантелеймона, белым горностаем забившегося девочке под локоть, звенел у нее в ушах: “Лирушка, не верь, так не будет! Так ни за что не будет!!!”

— Так вот, — продолжал разглагольствовать мужской голос, — курьез ситуации в том, что ключ, так сказать, к разработке новой методики мы получили непосредственно от лорда Азриела, который установил, что сплав марганца и титана обладает способностью разделять альм и тело. Прошу прощения, миссис Кольтер, какова, к слову сказать, дальнейшая судьба лорда Азриела?

— А судьба его, если вы до сих пор не знаете, такова, что он приговорен к смертной казни с отсрочкой приведения приговора в исполнение. Одним из условий его ссылки в Свальбард является полное прекращение любых философских исследований. Вопреки этому, ему удалось раздобыть необходимые книги, материалы и продолжить свои еретические изыскания, подойдя наконец к той грани, преступать которую не вправе ни один смертный. Он положительно опасен, и оставлять его в живых далее невозможно. Насколько мне известно, Дисциплинарный Суд Духовной Консистории вернулся к обсуждению вопроса о смертном приговоре, так что, весьма вероятно, он будет приведен в исполнение. Но вернемся к вашему новому инструменту, доктор. Итак, как же он работает?

— Боже милостивый, смертный приговор, вы сказали? Кто бы мог подумать… Хм. — Доктор судорожно сглотнул. — Прошу прощения. Итак, новый инструмент. Дело в том, что процесс Майштадта не давал нам возможности производить рассечение таким образом, чтобы испытуемый оставался в полном сознании. А для наших исследований было необходимо именно это. Посему мы разработали такую, с позволения сказать, гильотину. Ее лезвие сделано из сплава титана и марганца. Пациента помещают в специальную камеру, выполненную из металлической ячеистой сетки, проволока, разумеется, из того же сплава, и в аналогичную же камеру помещают его альма. Сначала обе камеры соединены, и, пока они соединены, связь между телом и альмом сохраняется. Но когда между камерами проходит лезвие, оно эту связь мгновенно рассекает. Раз — и все. Альм и человек более не являются единым целым.

— Очень интересно, — негромко произнесла миссис Кольтер. — Надеюсь, я смогу увидеть этот метод в действии в самое ближайшее время. А сейчас я очень устала. Мне нужно отдохнуть. Завтра я хочу увидеть детей. Всех. Мы должны выяснить, кто же все-таки открыл дверь лаборатории.

Послышался звук отодвигаемых от стола стульев, потом какие-то вежливые прощальные фразы и, наконец, стук закрываемой двери. Трое оставшихся в конференц-зале мужчин снова вернулись к столу, но теперь они говорили куда тише. Лире пришлось навострить уши.

— А чем занимается лорд Азриел?

— Трудно сказать. Дело в том, что у него принципиально иное представление о природе Серебристой Пыли, а Дисциплинарный Суд Духовной Консистории считает любое отклонение от официальной точки зрения злейшей ересью и существования никаких иных представлений допустить не может. Кроме того, его светлость желали лично проводить эксперименты.

— Эксперименты? С Серебристой Пылью?

— Тише, пожалуйста, не так громко, коллега.

— Как вам показалось, у нее сложилось неблагоприятное впечатление? Она же будет представлять отчет…

— Неблагоприятное? Не думаю. На мой взгляд, вы вели себя с ней идеально.

— Меня несколько смущает ее отношение…

— Что вы имеете в виду? Не совсем философский, так сказать, интерес?