Царь Саул - Валентин Пронин

— Это помощник самого князя Анхуса, — шепнул Добиду худой, немного испуганный шимонит лет семнадцати. Оказалось, он приходил наниматься в пограничный отряд полгода назад. Но у него обнаружили чесотку. Вытолкали из помещения, где осматривают будущих стражников, и пригрозили проткнуть копьём его тощий живот, если он срочно не уберётся. Пришлось возвращаться домой в Беер-Шабию и лечить проклятую чесотку.

— Ну, теперь-то вылечил? — спросил парня Добид.

— Да вылечил, — горячо забормотал тот, робко оглядываясь по сторонам. — Лишь бы не придирались. Этот длинный хананей такой змей ядовитый, нарочно не разрешит.

— Если ты здоров, возьмут, — ободрил его Добид, сам будучи настороже. — Им молодые, крепкие люди, видать, нужны.

Прибывших в этот день опросили, куда кто собирается поступить. Потом приказали всем раздеться и тщательно осмотрели. Особенно придирчиво проверяли здоровье тех, кто предлагал себя в стражники. Добида одобрительно похлопали по спине. Осматривая дрожащего шимонита, поморщились. Однако высокий хананей в кидаре с рыбкой всё-таки записал его имя на вощёной дощечке. Добид назвался шимонитским именем Яхо.

К вечеру развели отобранных людей по отдельным помещениям. Тех, кто по какой-либо причине не понравился, прогнали обратно на дорогу, а по ней заставили бегом вернуться на каменистую пустую равнину. Неповиновение каралось смертью незамедлительно.

Будущим наёмным воинам принесли в обширную хижину, крытую соломой, по миске поджаренного ячменя. Затем доставили глиняные кувшины с водой, подкрашенной кислым вином. Пить дали вволю, указали, где спать ночью. Бритый пелиштимец с мечом на поясе объявил, что завтра князь Анхус лично будет принимать каждого в пограничный отряд.

Утром пришли копейщики в рубахах травянистого цвета и подняли пришельцев для окончательного отбора. Появились и пеласги в белых рубахах с красной нашивкой на груди, с мечами на поясе. Некоторые в яйцеобразных египетских шлемах, другие с ремённым ремешком вокруг головы, придерживающим длинные волосы. Большинство пеласгов были рослые голубоглазые люди. Их бритые лица загорели на солнце и обветрились морскими ветрами.

Они стояли, посмеиваясь и переговариваясь между собой. Неожиданно один из них издали сказал что-то, обращаясь по-видимому к Добиду. Может быть, из-за светлых волос принял за своего.

Юноша сделал вид, что не расслышал или не воспринял обращение пелиштимца на свой счёт. Приметивший его воин пренебрежительно пожал плечами. Он произнёс ещё несколько слов, кивком указав в сторону Добида соседу. Тот слегка сощурил глаза и стал всматриваться, будто что-то припоминая.

Добид помертвел от леденящего страха. А если эти пеласги были в Долине дуба и наблюдали за его поединком с Галатом? Сейчас они признают в нём убийцу своего любимого великана... И тогда смерть неминуема. Его будут мучить, допрашивать, выставят к всеобщему обозрению на площади Гета и казнят каким-нибудь изощрённым способом. Голову его повесят в храме или над городскими воротами. Стоило ли скрываться и бежать от Саула? Лучше уж быть пронзённым копьём безжалостного Абенира или самого царя.

Украдкой попятившись за спины ожидавших окончательного отбора, Добид присел у стены. Он быстро взвесил в уме способы и возможности спасения, собрал немного земли и вымазал попричудливей лицо. Волосы взлохматил и тоже испачкал, стараясь изменить их цвет.

Тем временем раздались звуки большого воинского бубна, по которому ударили деревянными колотушками.

Из ворот Гета вышел высокий человек в красных одеждах с суровым и хмурым выражением на бритом лице. Его сопровождали: вчерашний чернобородый хананей, державший вощёные дощечки для письменных знаков, помощник князя с посохом, золотым кольцом в ухе и коралловым ожерельем, ещё один пелиштимец, молодой, щеголевато украшенный золотым шитьём на груди, и просто одетый седой старик.

За знатными следовали воины в медных доспехах, с круглыми бронзовыми щитами. На их шлемах колыхались красные гребни. Копья этих пеласгов имели отточенные до белизны железные наконечники, у пояса висели мечи в узорчатых ножнах. Вернее всего, это красовались лучшие княжеские дружинники. А сам хмурый человек в красном и был гетский князь Анхус.

По слухам, Анхус являлся самым опытным и влиятельным из пелиштимских вождей. Он прославился отвагой в сражениях. Его воинские отряды, как свирепые хищники, чаще других совершали нападения на области Эшраэля. Делались Эти нападения не только из обычной корысти. В походах и схватках пеласги приучали к войне молодёжь, воспитывали привычку к опасности и равнодушно-презрительное принятие смерти.

Осматривая и выбирая новых наёмников, Анхус приблизился к тому месту, где находился Добид.

— Это что ещё? — произнёс князь сердито, увидев сидевшего на земле оборванца с чумазым лицом и всклокоченными грязными волосами. Оборванец не поднялся при его приближении. Он бессмысленно водил руками по шершавой каменной кладке стены.

На безобразном лице князь различил закаченные под лоб глаза. Сидевший на земле что-то невнятно бубнил и пускал слюни, стекавшие по бороде.

— Вчера этот парень походил на вполне разумного человека, — с недоумением сказал хананей, учитывающий принятых во вспомогательное войско.

— Не похоже, — также сердито, но без особенной злобы возразил Анхус. — Он явно сумасшедший. Зачем оставили его? У нас своих слабоумных хватает, чтобы брать со стороны, — добавил князь язвительно и почему-то усмехнулся.

— Такова воля богов, — вмешался старик с седым клоком волос на темени и достававшими до груди вислыми усами. — Вчера разум принадлежал бедняге, а сегодня покинул его. Он не виноват. Великие боги облагодетельствовали человека по желанию своему, лишив его стремления к выгоде и понимания земного порядка. Он грязен, но сердце его очистилось. Нельзя обидеть этого человека, не пробудив гнева богов.

— Дайте ему хлеба и несколько смокв. Проводите обратно на дорогу. Пусть возвращается туда, откуда пришёл, — сказал князь Анхус и перевёл взгляд на следующего новичка.

Добид оказался на дороге с хлебом и узелком со смоквами в руках. Он продолжал прикидываться дурнем: ковылял, раскачиваясь, лопотал что-то несуразное и глупо хлопал глазами. Рядом шагал копейщик-арамей в короткой тунике травянистого цвета. Это был сутулый, кривоногий человек, настолько волосатый, что походил на животное, покрытое шерстью. Своё угрюмое низколобое лицо он брил, подражая белокожим пеласгам. Как часто случается с особенно некрасивыми людьми, арамей любил себя украшать, будучи о своей внешности весьма высокого мнения. У этого стражника был несоразмерно большой нос, толстогубый рот и сросшиеся на переносице брови. На лбу его волнистой полосой краснела татуировка, в ушах болтались фаянсовые подвески, а в левой ноздре кольцо. Когда они отдалились от города, наёмный воин отобрал у Добида хлеб и смоквы. Потом пнул юношу пыльным башмаком, процедив сквозь зубы:

— Выметайся отсюда прочь, ослиная голова, грязный урод.

Добид покорно побрёл дальше. Но пройдя шагов двадцать, крикнул вслед уходящему арамею: