Век Наполеона. Реконструкция эпохи - Сергей Тепляков
Шрифт:
Интервал:
Приезжим Лоу выдавал пропуск в Лонгвуд на один день, и если император был болен или не в духе, то шанс гостя увидеться с ним сводился к нулю. Между тем гости нужны были Наполеону едва ли не больше, чем он – им: через приезжих он напоминал миру, что еще жив, через них транслировал миру свои мысли.
Прежде Наполеон был главным делателем новостей в мире. Легко ли ему было свыкнуться с потерей этого статуса? В сентябре 1817 года в Джеймстауне какой-то англичанин продал свою жену и все, в том числе Наполеон, судачили об этом несколько дней. 21 сентября в Лонгвуде почувствовали землетрясение – сила толчков была такова, что картины падали со стен. Эта тема занимала всех некоторое время. Быт все больше напоминал деревенский. Возможно, чтобы не погрязнуть в этом до конца, Наполеон в октябре 1817 году устроил очередную акцию отстаивания своего титула. Поводом стали бюллетени о здоровье узника, которые писал О'Мира для губернатора Лоу и которые потом публиковались в Европе. Бертран предложил доктору и в них писать «император Наполеон». О'Мира ответил, что заранее знает, что это неприемлемо. Потом эти бюллетени захотел увидеть Наполеон и, увидев слово «генерал», заявил, что не желает, чтобы такие бюллетени направлялись в Европу. Схватка началась.
Лоу, видимо, уже махнув на все рукой, предлагал писать «Наполеон Бонапарт». Наполеон на это не согласился, предложив писать «важная персона» или «пациент». Но на это уже не согласился Гудсон Лоу. Тогда Наполеон потребовал, чтобы бюллетени не выпускали вовсе, и перестал разговаривать с О'Мира о своем здоровье. Гудсон Лоу поручил сообщить Наполеону, что бюллетени о здоровье больше составляться не будут, а если будут, то сначала с ними ознакомится Наполеон. Это была большая уступка – все равно как если бы в 1814 году союзники, стоя у ворот Парижа, вдруг решили бы сохранить Франции все ее завоевания. Наполеон, надо думать, обрадовался. Только 4 апреля 1818 года, спустя полгода, ему стало известно, что Лоу все это время отправлял в Европу бюллетени о здоровье узника собственного сочинения.
Это был удар – Наполеон понял, что стены его тюрьмы обшиты ватой. К тому же незадолго до этого, в феврале, стало известно о смерти английской принцессы Шарлотты, на которую Наполеон, слышавший о ее симпатиях к себе, возлагал особые надежды. Шарлотта умерла в родах, и Наполеон долго не мог успокоиться, думая даже о том, что принцессу бросили умирать нарочно.
Уставший от ссылки Наполеон то и дело обижал своих спутников, которые вдобавок еще и ссорились между собой. О психологической совместимости тогда никто не знал. Женщины – мадам Монтолон и мадам Бертран – постоянно ругались. Не отставали и мужчины.
Их к тому же становилось меньше. В январе 1818 года был выслан с острова генерал Гурго, и тогда же умер Киприани, дворецкий императора. Еще через месяц умерла горничная. В апреле Лоу попытался отнять у Наполеона Барри О'Мира, которого подозревал в чрезмерных симпатиях к императору, но Наполеон отказался принимать другого врача, и О'Мира вернули (но только до июля, когда к императору был все-таки назначен новый врач). В мае Лоу запретил всем офицерам, жителям острова и другим лицам, поддерживать переписку или контакт «с иностранными лицами» под угрозой ареста. 18 мая эта бумага была зачитана всем английским слугам Лонгвуда. Их работа становилась невозможной, и Наполеон приказал освободить от обязанностей всю английскую прислугу. Также в мае с острова был выслан повар Наполеона Лепаж.
Императору становилось все скучнее на острове. Собеседники, видимо, изрядно приелись ему, а может, им самим прискучили его воспоминания. Когда ситуация проделала переход от великого до смешного, точно неизвестно, но 10 марта 1819 года оказался последним днем, когда Наполеон разговаривал с Монтолоном на серьезную историческую тему – о якобинцах и революции. Потом всех окончательно заел быт. В июле 1819 года с острова уехала Альбина де Монтолон с детьми (в том числе с девочкой, родившейся 26 января 1818 года на Святой Елене и считавшейся дочерью Наполеона).
Впрочем, в сентябре 1819 года Наполеону могло казаться, что все пошло на второй круг: на остров прибыли «новенькие». Однако радость от этого известия наверняка была короткой: персоны оказались уж больно мелкокалиберные – священники Буонавита и Виньяли, врач Франсуа Антоммарки, дворецкий Жак Курсе и повар Жак Шанделье. Маршан пишет, что «император был немного разочарован деловыми качествами прибывших людей».
67-летний священник Антонио Буонавита от перенесенных болезней трясся и плохо говорил. Антоммарки скоро заболел сам и вообще, как отмечал Маршан, «с наибольшим трудом приспосабливался к монотонной жизни в Лонгвуде».
В июне 1820 года Бертран засобирался в Европу вместе с семьей. Если бы он уехал, из всей свиты императора остался бы один Монтолон, который время от времени заболевал. Возможно, Наполеон как-то сразу понял, что вот это и есть пытка – когда ты одинок в мире людей. Император слег. «Его силы убывали, и даже ветер вызывал у него боль…», – пишет Маршан.
Антоммарки получил возможность показать свою квалификацию и сделал это так, что в этой самой квалификации сразу возникли очень больше сомнения: он поставил Наполеону нарывные пластыри на руки, предварительно даже не побрив их. После этого Антоммарки уехал в Джеймстаун и только после возвращения осведомился, как чувствует себя пациент. Император разозлился и выгнал Антоммарки со словами: «Ты – невежда, а я еще больше, поскольку разрешил тебе сделать это!». (Потом, правда, выяснилось, что нарывные пластыри помогли, но отношение императора к Антоммарки от этого не переменилось).
В конце 1820 года Наполеон впал в «летаргическое состояние». На улицу он выходил редко. Любая еда казалась ему невкусной. Если подавали кусок мяса, он высасывал из него сок, но ни разжевать, ни проглотить уже ничего не мог. Антоммарки пренебрегал своими обязанностями до такой степени, что в конце концов Маршан выучился делать императору перевязки.
1 января 1821 года в ответ на поздравления Маршана император ответил: «Мой конец близок, я не смогу долго протянуть». Спутники по ссылке – отец Буонавита, повар Шанделье, мадам Бертран с детьми – ссылаясь на болезни, готовились к отъезду, создавая «грустную атмосферу среди остальных членов колонии». Император хотел было выгнать и Антоммарки, но потом остыл.
Прогулки становились все реже. После них император в изнеможении падал на кушетку. У императора постоянно мерзли ноги – их обкладывали или горячими полотенцами, или бутылками с горячей водой. Наполеон узнал, что его сестра Элиза умерла еще в августе 1820 года, и сказал Монтолону: «Теперь моя очередь».
17 марта императора уговорили прокатиться в карете. Он оделся, вышел на улицу, но не смог забраться в карету. Вернувшись в комнату, он сразу лег в постель «и уже почти никогда не покидал ее», – пишет Маршан. Император не мог есть – все съеденное тотчас исторгалось желудком. При этом еще и Антоммарки предлагал принять рвотное. Так что его пациент уже через неделю был совершенно измучен постоянной тошнотой. Бертран, Монтолон и Маршан установили график дежурств в спальне императора, Антоммарки же «заглядывал» туда время от времени. В конце марта император еще иногда вставал, чтобы посидеть в кресле. Наполеон, видимо, тосковал по миру, по уходящей жизни: 29 марта он попросил Бертрана выйти в сад и принести ему оттуда цветок. Бертран принес анютины глазки, и Наполеон поставил цветок в стакане воды у себя на столе.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!