Средневековье. Большая книга истории, искусства, литературы - Паола Волкова

Нетрудно представить, каким ужасом и болью эта немыслимая ситуация отзывалась в сердцах искренне верующих людей. Магистр Ян Гус был именно таким человеком. Но в отличие от остальных, он решил бороться против непристойной ситуации. Более того — он отважился показать ее разлагающее, тлетворное влияние на служителей церкви, в рядах которых множилось число циников, развратников и мздоимцев. Когда Виклеф в свое время обрушился с критикой на богатства церкви, это было дерзко и рискованно. Однако он бичевал организацию, учреждение, говоря современным языком, что всегда менее чувствительно, чем задевать конкретных людей. К тому же у Виклефа нашлись высокие покровители, которые рассчитывали поживиться за счет конфискации церковного имущества, прежде всего — земли.

Ян Гус затронул самое острое, даже болезненное — моральный облик людей, причисляющих себя к служителям Бога. Он беспощадно вскрывал несоответствие их образа жизни и конкретных деяний прекрасным евангельским принципам, учению и жизни Христа. Он говорил в Вифлеемской часовне страшные вещи, например, объяснял, что реликвии, которые хранятся в соборах и привлекают туда верующих, — ложны! Известные всей Европе пеленки Христа, скатерть с Тайной Вечери, веревка, которой был связан Иисус Христос, рука Лазаря — все обман! А фрагменты берцовой кости святой Бригитты, которые можно найти почти в каждом европейском соборе? Бриггита, должно быть, была сороконожкой.

В целом учение Яна Гуса и его критика католической церкви развивались по возрастающей линии. До 1409 года он был известен в основном как патриот Чехии, как человек, вышедший из народа. С середины XIV века его родина оказалась в сильной зависимости от германской «Священной Римской империи». Чешские короли получили статус курфюрстов — то есть главнейших, лидирующих, но все же подданных императора. Постепенно выходцы из Германии заняли ключевые позиции во всех основных областях жизни Чехии, что вызывало в обществе глубокое недовольство. Между тем в стране была жива память о том, что еще в начале XIII столетия один из правителей германской империи, знаменитый Фридрих II Штауфен, юридически признал независимость Чехии (так называемая Золотая сицилийская булла 1212 года).

Патриотические выступления магистра Яна Гуса, возглавлявшего Пражский университет, пали таким образом на благоприятную почву. Это подтвердило издание в 1409 году Кутногорского декрета, согласно которому руководство Пражского университета должно было принадлежать чехам. При этом сам Ян Гус подчеркивал культурно-патриотический, а не националистический смысл своей позиции. Он говорил: «…доброго немца я предпочитаю злому чеху, хотя бы этот последний был моим родным братом».

В 1409–1412 годах Ян Гус развивает свои взгляды в стройное учение, опирающееся на труды его предшественника Джона Виклефа и доказывающее необходимость пересмотра некоторых догматов католической церкви (например, касающегося понимания сущности таинства пресуществления). По существу, его взгляды во многом предвосхищали будущую европейскую Реформацию. Главным объектом его обличительных проповедей начиная с 1412 года стали папские индульгенции. За деньги папы предлагали верующим отпустить любые грехи (даже еще не совершенные!).

Для того чтобы понять, как стало возможным такое безумие, надо вспомнить, что XIV век был временем реального, фактического заката Средневековья в Западной Европе и ее движения к Новому времени. Современники осознают это не сразу, но ощущение пришедших перемен у них, как правило, есть.

Во времена Яна Гуса претензии папства на высшую, идущую от Бога духовную власть над людьми стали анахронизмом, как и упомянутые выше церковные реликвии. Однако люди часто пытаются продолжать жить в условиях, которых уже нет в реальности. Чешский проповедник с его истовой и искренней верой в возможность морального возрождения католической церкви и ее служителей стал, сам того не ведая, провозвестником перемен в устройстве Западной ветви христианской церкви, реальным предшественником Лютера. Только тогда еще не было произнесено слово «Реформация».

В октябре 1414 года Гуса официально призвали прибыть в южногерманский город Констанц, где собрался Вселенский собор. Высшие иерархи церкви и император Сигизмунд, которому юридически подчинялась Чехия, в один голос твердили, что они хотят выслушать знаменитого проповедника Яна Гуса и разобраться в его учении.

Верующие и нравственно чистые люди часто бывают достаточно наивны. Магистр Ян Гус, по-видимому, поверил, что Собор действительно будет внимательно его слушать и постарается понять… А что еще нужно для счастья?

Осенью он приехал в Констанц и попытался воззвать к совести собравшихся прелатов, доказать необходимость перемен в церковной организации. В работе Собора участвовали семьсот человек, а магистр Гус был один… Его не слушали, ему мешали говорить, шумно демонстрируя свое негодование.

На двадцать пятый день пребывания в Констанце Гус был арестован и заточен в мрачном подвале одного из замков. Он прекрасно понимал, какая судьба ждет его. Перед отъездом из Чехии он составил завещание. В одном из писем друзьям непреклонный узник, еще способный шутить, писал: «Гусь еще не изжарен». От него требовали покаяния, обещая сохранить жизнь. Он не мог и не хотел отступить от своих убеждений.

В июле 1415 года Ян Гус был казнен. Пламя этого костра не уничтожило память о великом человеке, чье имя стало знаменем чешского народа в Гуситских войнах, примером и опорой для многих деятелей Реформации в XVI веке, символом чистоты помыслов и моральной стойкости на все времена.

В Варшавском национальном музее есть замечательное полотно художника Яна Матейко «Грюнвальдская битва». Идет жестокое сражение, и на небольшом холме стоит Ягайло с развевающимся знаменем в руках. У картины своя история. Когда Варшава была захвачена гитлеровцами, полотно исчезло. Фашисты его искали с очевидной целью — уничтожить. Оно и понятно: Грюнвальдская битва — это битва объединенных славянско-литовских сил против Тевтонского ордена, против германцев, а значит — против немцев. Картину искали, вели следствие, допытывались, даже пытали, кто-то из работников музея погиб. Конечно, кому-то было известно, что картина, свернутая в трубочку, лежит где-то под Варшавой, закопанная в сарае. Но никто не выдал. Удивительно, насколько важен бывает символ — важнее жизни. Кажется, что Грюнвальдская битва — дело давно минувших и забытых дней. Ан, нет!

И там, на этом полотне, как бы в одной из версий исторической памяти, Ягайло, вдохновитель, организатор этого сражения, прекрасен, одухотворен, смел и силен. В жизни он был мало похож на своего двойника с картины. Он основатель династии Ягеллонов, которая находилась на польском престоле довольно долго, до 1572 года. Для Польши этот факт значим. В летопись истории Европы навсегда вписана Грюнвальдская битва. Все так. Однако сама его личность, все эти деяния никак не способны осветить безоблачным, чистым светом. Не такой это человек, вот в чем дело, слишком противоречив.

Ягайло прожил 84 года, пример редчайшего долголетия в Средневековье. Он родился в 1350 году, с 1377 года — носил титул Великого князя Литовского. Он был внуком правителя Литвы Гедимина, любимым сыном князя Ольгерда и православной княгини Юлиании. Кто такая Юлиания? Ульяна Александровна, тверская княжна. То есть по матери он тесно связан с русскими землями. Есть даже версия, что в детстве он был крещен в православной вере и наречен именем Яков (Иаков). Но многие считают, что Ягайло, как и его отец, Ольгерд, до принятия католичества был язычником, княжил в Витебске. Но это лишь одна из версий.