Невеста для тирана - Майя Бессмертная

Отрицательное движение головы.

– Твою жёнушку!

Инна, лежащая на диване, начинает мычать что-то нечленораздельное и извиваться, как змея, а Егор приоткрывает рот, нахмуриваясь. Видно, он совсем не ожидал такого развития событий.

Митрофанов же, радуется, что нашёл новую жертву, начинает в красках описывать события того вечера.

– Да-да, Егорушка. Мы с твоей любезной Инной некоторое время назад были любовниками. И она счастливо отдавалась мне каждый раз, испытывая при этом невероятное блаженство. Знаешь, как она берёт в рот? О, это шедевр! И она всегда не переставала рассказывать, какое ты ничтожество, полный ноль в постели.

Я вижу, как меняется лицо Егора.

Из мертвенно-серого, оно становится багровым, а глаза, всегда спокойные, наливаются кровью. Мне становится страшновато от таких перемен, произошедших в облике Аморалова, и я понимаю, что он уже на грани.

– Не может быть.

– Может! А знаешь, почему мы расстались? Потому что Инна забеременела и решила возложить на меня обязанности по воспитанию своего крикуна. Но, мне не нужны эти проблемы. Воспитывай сам, если хочешь, и каждый раз вспоминай, какое ты ничтожество и рогоносец!

Инна что-то визжит сквозь кляп, и сучит ногами в воздухе, пытаясь лягнуть Юрия, а Егор просто немеет, сидя на стуле.

Митрофанов подходит к очнувшемуся Никите и прислоняет к его виску пистолет.

– Ты будешь первым. Я всегда заканчиваю начатое до конца.

– Нет, Юра, пожалуйста!

Я истошно кричу, мотая головой, и со всего размаха снова шлёпаюсь вместе со стулом на пол. Стоящий диван скрывает мне обзор, и мне совершенно не видно того, что происходит в комнате.

– Юра, не делай этого, умоляю!

Сучу ногами, пытаясь перевернуться, и тут слышу раскатистый громкий выстрел и протяжное мычание Инны, всхлипывающей на диване.

– Никитааааа!

Всхлипываю и отключаюсь, уронив голову на пол.

*****

Похлопывания по щеке становятся всё настойчивее, и я со стоном приоткрываю дрожащие веки. Надо мной, склонившись, нависло лицо испуганной Инны.

– Никита!

Мигом сажусь, морщась от головной боли, и понимаю, что мои руки свободны – Аморалова уже позаботилась о том, чтобы освободить меня.

– Всё в порядке. Его сейчас осматривает доктор.

Она грустно кивает, протягивая мне руку, и помогает встать.

Я мгновенно оказываюсь на ногах, и вижу стоящего неподалёку врача в белоснежном халате, который обрабатывает ссадины и гематомы на лице и оголённом торсе любимого. Я кидаюсь к Никите, заливаясь слезами, и понимаю, что последнее, что я помню – это громкий, холодящий вены, выстрел.

– Малыш, не волнуйся, я сейчас.

Киваю, понимая, что мой мужчина передо мной – живой, правда, покалеченный. Но это пустяки, всё заживёт.

А где мой ненормальный супруг, который затеял это побоище?

Оглядываюсь, в поисках Юрия и вижу тело, накрытое белой простынёй, а рядом – сурового полицейского, опрашивающего Ольгу. Ищу глазами Егора и Митрофанова и понимаю, что ни одного, ни второго мужчины в гостиной нет.

Сколько же я провалялась в обмороке?

– Мы никак не могли тебя разбудить. Никита будил поцелуями, как прекрасный принц, доктор – нашатырём, и только от моих пощёчин ты очнулась.

Перевожу ошеломлённый взгляд на Аморалову, и киваю:

– Ты заботлива, как никогда.

– Это – самое действенное, уж я-то знаю.

– Кто там?

Тыкаю пальцем на белоснежную простынь, и замираю. Неужели, Егор? Но, вроде бы Юрий целился в Никиту. И Инна чересчур спокойна. Она же всё- таки не такая бессердечная, должна бы рыдать по погибшему мужу.

Так что же произошло?

Мой любимый кивает врачу, пожимая руку, и тут же подходит ко мне, обнимая за талию и зарываясь в мои спутанные влажные волосы.

– Всё хорошо, малыш. Всё закончилось.

Аморалова сухо кивает и, грустнея, отходит от нас к окну, всматриваясь вдаль. На её лице написана вселенская грусть и печаль, но никак не скорбь. Нет, Егор должен быть живым.

– Сколько я была в отключке и что тут произошло?

– Около получаса. Просто все события развивались стремительно. Твой муженёк надумал застрелить меня, нацелился. Я уже глаза закрыл, думая о скорой встречи с сестрой.

– О, Боже!

– А тут, слышу – выстрел. А мне даже не больно. Открываю глаза – стоит Егор с дымящимся пистолетом в руках, а возле меня лежит Митрофанов, в луже крови.

– Егор в него выстрелил? Но как? Откуда у него пистолет?

– Он же возле стола сидел. Оказывается, в столе был тайник, в котором лежал пистолет. Егор пока сидел, умудрился руки освободить, а затем, воспользовавшись тем, что Митрофанов целиком переключился на меня, достал пистолет.

– И где сейчас Егор?

– Митрофанов упал, но он ещё жив был, дышал, правда, неровно, как захлёбывался. Егор сам вызвал полицию и «скорую помощь», потом кинулся нас развязывать.

– И?

– Менты приехали, он сам им всё рассказал, во всём признался. Я ему предлагал что-нибудь придумать, свалить на Тимура, например, но он отказался. Сказал, что будет сам отвечать. Его сразу же и увезли.

– Господи…

Смотрю на поникшую Аморалову, которая уткнулась в одну точку, и, оставив мужчину, подхожу к ней.

– Ты как?

– Всё плохо.

– Егора отпустят, вот увидишь. Он же герой – если бы не он, Никита был бы мёртв.

– Ты не понимаешь. Он мог бы отвертеться, а он решил сдаться. Видимо, совсем не хочет меня больше видеть. Лет семь, или пять, сколько там ему могут дать?

Обвожу внимательным взглядом Инну и понимаю, что она, наконец-то, совершенно перестала думать о себе. Она не ноет, не плачет, что ей придётся растить ребёнка в одиночку, что будет женой зэка, что на неё будут показывать пальцем. Она думает о муже.

Значит, она всё-таки любит его!

– Не переживай, Никита наймёт для него самого лучшего адвоката, который докажет, что Егор – вовсе не преступник.

– Правда?

– Конечно!

– Спасибо большое!

В глазах беременной стоят слёзы, и она неловко улыбается одни уголками губ, смотря на меня с надеждой.

Поглаживаю Инну по плечу, смотря, как с Никитой беседует полицейский, и понимаю, что всё, наконец-то закончилось. Не так, как я хотела, но Митрофанов виноват во всём сам.

И я теперь вдова…

Мила