Тени Королевской впадины - Владимир Михановский

— И наравне с мужчинами будут гибнуть, — вздохнул Гуимарро.

Орландо дал всем высказаться. Он сидел, попыхивая сигаретой, положив на колени скомканный, зачитанный до дыр номер газеты. Эту газету с риском для жизни доставил в крепость по подземному ходу мальчишка из фавел. Здесь содержалась перепечатка из зарубежной газеты, посвященная Гарсиа, вместе с его фотографией…

— Твое слово, Орландо, — сказал Гуимарро.

— Идти на прорыв, Франсиско. Длительная блокада — не в нашу пользу. У нас нет запасов воды, и нет возможности их пополнить. Достаточно противнику нащупать и перерезать водную артерию — и нам придется плохо… На нас смотрит вся трудовая Оливия. И мы обязаны принять бой, даже если нам его навязали.

— Боюсь, ищейки уже нащупали, откуда мы берем воду, — сказал докер, подходя к комитетчикам.

Все повернулись в его сторону.

— Только что я был на северной стороне, — продолжал докер. — С углового бастиона хорошо просматривается болото. Там я обнаружил в бинокль несколько человек. По виду батраки, а там — кто их знает… Батракам вроде искать на болоте нечего.

— Что они делали? — задал вопрос Орландо.

— Шли цепочкой. Дошли до середины, а потом повернули обратно.

— Они достигли дамбы?

— В том-то и дело.

— Но вода продолжает поступать.

— Все равно, не нравятся мне эти батраки, — произнес Орландо, оглядывая нахмурившиеся лица комитетчиков. — Передайте всем докерам: сегодня в ночь мы все идем на прорыв.

Вода из железной трубы тонкой струйкой стекала в чан. Раз в день, когда накапливалось достаточное количество воды, происходила раздача. Ею ведала Люсия: каждому выдавала по кружке, женщинам и детям по две.

Иногда бывало и так, что всем воды не хватало. Но никто не роптал.

В этот день, однако, чан набрался почти полный. Взяв свою порцию, Люсия отошла в сторонку. Она привыкла пить воду маленькими глотками, смакуя, стараясь не пролить ни капли драгоценной влаги. Люсия сделала первый глоток. Ей показалось, что вода сегодня имеет какой-то странный привкус. Может быть, болотная вода в водопровод просочилась?

Стена перед Люсией покачнулась. «Это от недоедания», — подумала она и быстро допила воду, боясь, что расплещет ее. Затем опустилась на землю. Крепостная стена растаяла. Дерево перед ней вспыхнуло многоцветными огнями, стало ярким, словно платок, который индианка надевает в праздник. Цветное дерево склонилось над ней, ветви хищно изогнулись, словно щупальца, готовые сдавить горло…

События в Королевской впадине всколыхнули всю страну, вместо того чтобы устрашить ее. В этом состоял самый серьезный просчет генерала Четопиндо.

Орландо Либеро был особой фигурой. Такой популярности, как он, не знал ни один политический деятель Оливии. Орландо любили и крестьяне, и ремесленники, и шахтеры, и батраки.

Стихийное движение в защиту осажденных росло словно снежный ком. Ширясь день ото дня, оно выплеснулось наконец через край: словно сговорившись, люди из самых разных мест Оливии направились в Королевскую впадину, к осажденной цитадели. Ими двигало одно желание — разорвать кольцо, освободить докеров, которые попали в беду.

Движение масс было таким мощным, что полиция в растерянности отступила: можно перекрыть ручей, но попробуй перегородить реку, которая в половодье бурлит, широко разлившись, и сметает на своем пути все преграды.

Людские потоки сливались в пути, заполняли дороги. Появлялись самодельные лозунги: «Свободу докерам!», «Долой кровопийц Четопиндо!», «Свободы и хлеба!». Но чаще других встречался лозунг «Да здравствует Орландо Либеро — первый рабочий президент!».

Генерал Четопиндо с министром внутренних дел и группой высших офицеров наблюдали с холма в бинокли за тем, что происходит внутри крепостных стен. Ему удалось привести в исполнение свой план — отравить источник воды, которым пользовались осажденные. Теперь нужно было набраться терпения и ждать несколько часов, чтобы посмотреть, насколько акция окажется эффективной.

Как только наблюдатели доложили, что в цитадели начали делить воду, на холме собралось избранное общество.

— Что же все-таки придумал наш Артуро? — спросил какой-то полицейский чин.

— Сейчас увидите, — уклончиво ответил генерал.

— Началось! — взволнованно воскликнул офицер, стоящий поодаль, и все поспешно прильнули к биноклям.

Миллер обратил внимание на одинокую женскую фигурку, находившуюся в дальнем от него конце цитадели. Женщина, что-то сжимая в руке — один из офицеров уверял, что это кружка для воды, — сделала несколько зыбких шагов, затем упала под деревом.

— Через несколько минут можно будет собирать урожай, — сказал Четопиндо.

— Ты кудесник, Артуро, — похвалил президент.

Министр внутренних дел взял Четопиндо за руку и отвел его в сторонку.

— Артуро, ты не яду им подсыпал? — спросил озабоченно министр, понизив голос.

— Ты угадал, — произнес Четопиндо. — Между прочим, яд ничем не хуже бомбежки с воздуха, артиллерийского обстрела или танков.

— Значит, мы войдем в крепость без единого выстрела?

— Именно. Посмотри-ка, какая красотка корчится там, под деревом, — протянул Миллер министру свой бинокль.

— Красотки потом, — отвел министр бинокль. — Что же ты все-таки с ними сделал? Каким ядом попотчевал?

— Вели-ка лучше своим частям занимать крепость, — ответил Четопиндо.

— Итак, новое оружие?

— Вроде того.

— Разве мы вызвали подкрепление? — донесся до них чей-то растерянный голос.

Четопиндо и министр враз обернулись: на дороге, которая вела от Королевской впадины к цитадели, встало огромное облако пыли.

Поток людей двигался неотвратимо, подобно лаве во время извержения.

Министр нахмурился.

— Полиция! — истерически выкрикнул он. — Немедленно навести порядок!

— Основные полицейские части находятся в Санта-Рите, — ответил заместитель министра.

— Почему?

— Генерал Четопиндо сказал, что они ему не понадобятся. И вы с ним согласились.

— Вызовите по радио!

— Не успеют…

— Сам вижу… Но неужели у нас здесь нет ни одного танка, ни одной пушки?

Министр покачал головой.

— Что один танк, что десяток — какая разница с точки зрения иностранного корреспондента? — заметил он. — Мы ведь приготовились брать цитадель голыми руками.

— Сколько у вас полицейских?

— Пятьдесят человек.

— Поднимите их в ружье!