Птица солнца - Уилбур Смит

Но мгновением раньше Великий Лев легко соскочил на землю; казалось, он едва коснулся ее и тут же вновь взвился в воздух; длинный гибкий прыжок – и он приземлился на спину старой черной корове, остановившейся рядом с вожаком.

Великий Лев убивал легко, как птица, перепархивающая с цветка на цветок. Ломаясь, громко хрустнули кости, в тесноте бегущих буйволов самка несколько шагов пронесла Великого Льва и издохла, а он уже перескочил к следующему, снова убил одним легким движением и снова перескочил.

Пока стадо в панике успело пробежать триста шагов, Великий Лев убил шесть животных. Потом позволил остальным убежать. Гром их копыт стих в отдалении, темная стена папируса поглотила буйволов, и они исчезли.

Великий Лев стоял в серебряном блеске рассвета. Его длинный черный хвост с кисточкой все еще подрагивал в охотничьем азарте. Каждая мышца была напряжена, лев стоял, полуприсев, плоская змееподобная голова поднята, как бы уравновешивая длинные белые клыки, которые почти касались шерсти на груди.

Полосы на морде зверя, черные и ослепительно белые, подчеркивали золотой свирепый блеск широко расставленных глаз, усы и ресницы, длинные и белые, казалось, смягчали свирепое выражение. Но стоит зверю встать, и вокруг шеи поднимется темно-багровое кольцо шерсти и всякое впечатление мягкости исчезнет.

Ростом с человека, весом с лошадь, вооруженная невероятными клыками и когтями, это была самая опасная кошка, какую когда-либо порождала природа.

Кошка повернулась и пошла к своей последней жертве, лежавшей в невысокой равнинной траве. Она невероятно быстро для такого большого зверя склонилась к мертвому буйволу.

Великий Лев поднял голову, раскрыл мощные челюсти, между невероятными клыками показался длинный изогнутый розовый язык. Зверь зарычал.

Звук этот, казалось, потряс пурпурное рассветное небо, земля задрожала, заволновалась спокойная поверхность озера.

На рассвете на узком болотистом берегу Хай Бен-Амон приветствовал своего бога. На нем были легкие охотничьи доспехи: кожаный нагрудник, короткая кожаная накидка и кожаная юбочка, украшенная бронзой; оружие он отложил в сторону, собираясь принести жертву, послать вестника к великому Баалу. Вестника, который отнесет богу просьбу Ланнона Хикануса. Возле жреца полукругом стояли принц и свита, все смотрели на восточную часть неба. Над горизонтом показался огненный шар Баала, и все протянули ему навстречу руки с растопыренными пальцами – знак солнца.

– Великий Баал, – начал Хай приветствие мягким, но торжественным голосом, который должен был долететь до неба. – Твои дети приветствуют тебя! – Смуглое крючконосое лицо Хая осветилось блеском тайны, который придал ему странную красоту. – Мы пришли сюда избрать царя для нашего народа и просим тебя благословить наши старания. – Хай хорошо знал своих богов и, хоть и любил их, знал все их человеческие слабости. Боги тщеславны, непоследовательны, раздражительны, алчны и иногда ленивы. Им нужно льстить, их нужно упрашивать, подкупать, веселить, чтобы привлечь их интерес и внимание, нужны особые обряды, нужны жертвы – сам Хай находил отвратительной их страсть к теплой крови. Недостаточно просто принести жертву, это нужно проделать честь по чести, иначе боги ее не примут, и, когда младший жрец подводил к нему белого быка, Хай размышлял, правильно ли он поступил, убедив Ланнона принести в жертву животное, а не раба. Боги предпочитают человеческую кровь, но Хай убедил Ланнона, что бык сейчас и обещание человеческого жертвоприношения позже окажутся более действенными. Торгуясь с великими бессмертными, Хай не испытывал никаких угрызений совести, особенно если это позволяло отдалить миг, когда приходилось смотреть в полные ужаса и мольбы глаза обреченного раба. За те пять лет, что Хай управлял религиозной жизнью Опета, было принесено в жертву не больше ста человек, а ведь в истории города были времена, когда столько же рабов отправлялось к богам во время одной только церемонии.

– Мы шлем тебе с нашей просьбой прекрасного белого быка. – Хай повернулся и приблизился к жертве. Это было низкорослое животное опетской породы, белое, с серыми пятнами, с жирными плечами и широкими прямыми рогами. Оно спокойно стояло. Хай взял у одного из жрецов свой топор с грифами. Кружок знати слегка расступился, освобождая место для замаха и брызг крови. – Великий Баал, прими нашего вестника! – воскликнул Хай. Топор взметнулся, отразив от своей блестящей поверхности лучи низкого солнца, и гневно свистнул, падая. Шея быка была перерублена, голова отскочила от туловища. Обезглавленный бык опустился на колени, полилась кровь. – Хай оперся на свое оружие характерным жестом отдыхающего топорника. – Знак, великий Баал! – закричал он, и звучало это не как просьба, а как требование. – Дай твоим детям знак! – Разнесся по безбрежности трясин под небом и над водой его голос, и на них обрушилось бесконечное молчание болот, тишина веков дымчато-пурпурного рассвета.

Над головой пролетело несколько гусей, они тяжело били крыльями, вытянув длинные шеи, – темные силуэты на фоне розовых, освещенных солнцем облаков. Хай с надеждой смотрел на них, борясь с искушением объявить их полет божественным знамением.

– Знак, великий Баал! – Он поборол искушение, но досада его росла. Жертвоприношение было совершено в точном соответствии с правилами вплоть до одного-единственного удара топором – неужели это один из тех случаев, когда внимание богов чем-то отвлечено, или же он был слишком упрям? В заливе зашевелился и плеснул гиппопотам, Хай с надеждой повернулся к нему, но большая жирная водяная лошадь только взмахнула ушами, как пчела крыльями, и погрузилась в воду. – Знак, великий Баал! – Третья и последняя просьба, и почти тут же пришел ответ.

Из тростника донесся звук, от которого птицы изменили направление своего полета, а пушистые верхушки папируса задрожали. Казалось, дрогнуло само небо. Никто из них прежде не слышал такого звука. Рев Великого Льва.

Хмурое лицо Хая осветилось ослепительной улыбкой; он взглянул на принца своими газельими глазами с длинными ресницами.

– Боги ответили тебе, Ланнон Хиканус. – Он видел, с каким суеверным страхом смотрят на него жрецы, аристократы, воины и охотники. Позже он принесет личную жертву Баалу – ничего показного или дорогого, может быть, пару цыплят, но он поблагодарит за этот великодушный отклик. Это один из лучших его обрядов. Хай так обрадовался своему успеху, что не смог удержаться от театрального жеста. – Иди, принц Опета, и бери своего Великого Льва, – сказал Хай.

Маленький бушмен вел их по тропе буйволов. Это был зеленый туннель в тростниках: вверху, закрывая небо, смыкаются головки папируса, под ногами влажная торфяная почва, в ноздрях болотный запах. Потом они вышли на открытое пространство, поросшее травой. Короткой зеленой травой, примятой бесчисленными стадами буйволов, населявших этот берег озера.

Бушмен повернул и повел их вдоль края зарослей тростника. Процессия получилась нешуточная, четыре или пять сотен воинов, потому что кое-кто из числа девяти не пожелал появляться на берегу по соседству с Великим Львом без плотного кольца лучников и топорников вокруг своей особы. Вся эта процессия тащилась вслед за принцем и его сопровождающими – Мурсилом, начальником охоты, благоухавшим ароматным фруктовым зенгским вином, бушменом, Хаем и двумя его оруженосцами.