Лестница в небо - Артём Помозов

– Никита, пойдем. – Скай потянула своего напарника за рукав. – Он потерян. Он не получает от жизни никакого удовольствия. Он уже сам наказал себя. Оставь его. Давай вернемся домой? Давай забудем обо всем? Здесь ничего не было. Он и сам…

Револьвер так и не извергнул стальную раскаленную смерть.

– Ты, мразь, заслуживаешь самой мучительной кончины. – Коннор медлил. – За то, что поставил свою эгоистичную цель выше жизни своего друга. – Он смотрел на Сороку своим холодным взглядом.

«Но я не хочу мараться, – добавил он про себя. – Это слишком легкий путь. Умирать легко. Скай права. Тут как с Малининым. Одна пустота. Как с Туманом. Одно сожаление. Нет в мести никакого удовлетворения».

– Я много раз представлял, как буду убивать тебя, но когда пришло время…

«…я понял, что все напрасно. Теперь есть шанс начать все сначала. Пора покончить с убийствами. Я искренне жалею о своем решении, я не хочу оставлять тебя в живых, но так будет правильно, – продолжал он свой внутренний диалог. – Я всегда был тупой марионеткой, шахматной фигуркой на доске. Фигуркой, за которую всегда решали другие. Я был инструментом. Просто инструментом. Но последние месяцы, Скай, научили меня многому. Научили жить. Я больше не хочу того жалкого подобия жизни, что было у меня после Карьера. Я больше не хочу терять себя, свою жизнь, перспективы и цели. Я не хочу потерять и тебя, Аня».

– Чего я добьюсь, если выстрелю?

«Снова разочаруюсь. Нет. Это мой выбор. И мне плевать», – заключил Никита.

– Тот самый фактор, что спас тебя… это вовсе не то, что ты устал от жизни, что ты мучаешься и дальнейший твой путь состоит из страдания и боли. Фигня это, а не причина… Но ты не поймешь. Возьми, попытайся распилить веревку, – бросил он под ноги Сороке нож. – Залатаешь рану как-нибудь. Если сможешь выбраться, то будешь жить. Если нет, то это естественный отбор.

Он ничего больше не сказал.

Вручил револьвер Скай.

И, понурившись, поплелся прочь.

Огонек, сняв свои перчатки и сгорбившись, сидел на бревнышке, грелся и пил воду из бутылки. Костерок плевался мелкими угольками, что больно щипались, попадая на незащищенную кожу. Не хватало ему все, не мог напиться. Бутылки три уже вылакал. Одну потратил, чтобы лицо от крови отмыть.

Сурен молчал. Чаевничал.

– Почему? – Огонек выкинул очередную бутылку в огонь. Пластик скукожился и почернел. – Зачем, Везунчик?

– Я не думал, что они срисуют нас у той полянки. Не знал я, что патрули у них там сегодня. Я не предавал. Хотел, чтобы мы там и разошлись. Ты выполнил свое обещание, я выполнил свое. – Сурен продемонстрировал Огоньку лезвие. – В нашу первую встречу захапал. Чтобы пырнуть тебя и смыться. Даже моменты подгадывал, воображал уже, как перо под ребро – и по тапкам. – Он усмехнулся. – Не смог пересилить себя, а потом ты спас меня от того монстра. Ты и от болотников меня спас. Кто, если не ты, выручил бы меня еще раз? И кем бы я стал, оставив тебя на растерзание этому лейтенанту? Не могу я так, Огонек. Не могу. И все тут.

– Дебил ты, рядовой Алабян Сурен Сейранович, – поставил диагноз поджигатель. – Но я благодарен. – Встав с бревнышка и подойдя к напарнику, обнял его: – Спасибо, приятель.

– Не за что. Я сделаю это снова, если придется. Назад мне путь закрыт, разве что на Большую землю улизнуть ночью, но не факт, что меня не объявят в розыск за дезертирство.

– И куда ты теперь?

– Здесь хочу остаться. Знаешь, после того как я очнулся и пришел в себя, я понял, что Зона все-таки очень хорошее место. Не такое, каким его видят мои сослуживцы. Словами красоты эти не описать. Почти нетронутые цивилизацией. Такое нужно увидеть самому. Да и честно здесь все как-то, искренне, натуру человека видно за километр. И сама Зона будто живая, будто мыслящее и разумное существо, с которым мы, ступая на эти земли, вступаем в симбиоз. Я, наверное, несу полную чушь, но именно об этом я подумал, когда открыл глаза на том столе в Зимовище. Как же здесь хорошо все же! Я бы попросил тебя пристроить меня у своих. Ты же анархист, да?

– Верно. Тебя пристрою. Но о своем прошлом чтоб ни слова. Я придумаю тебе легенду.

– Так просто согласишься?

– А чего тянуть кота за яйца? С таким напарником, как ты, я не пропаду.

– Приятно слышать.

– Честно тебе говорю.

– Я признателен.

– Пошли, друг.

Они вместе направились вглубь Зоны. Спина к спине, бок о бок.

Как самые настоящие братья.

Костерок, раздуваемый ветром, горел все ярче и ярче.

* * *

Кот щелкал семечки, привалившись к двери угнанного седана. Мимо пронеслась фура, за ней еще одна, за той – другая, и так – до бесконечности. Мириады огоньков фар, сливающихся в единую картинку. И аккомпанемент моторов. Еще легковушки-букашки, что копошились у этих самых грузовиков, добавляли красок.

Машина Кота стояла на обочине, окна были открыты. Он выжидал. Он все продумал и просчитал. Он видел, как Андрей беседовал с каким-то мальчишкой во дворе Лесника, а потом бегал за какой-то дамочкой. Эти люди ему небезразличны, как и сам Лесник. Что ж, на этом Кот и решил сыграть.

Завалить – слишком просто. Жертва должна помучиться.

– …массовые протесты, вызванные шокирующими материалами, опубликованными в Сети интернет о ситуации в закрытой Чернобыльской зоне отчуждения, проходят у главного здания Министерства обороны нашей страны, – вещала женщина на одной из радиостанций. – Министр внутренних дел Украины не дал никаких комментариев. Пресс-служба СБУ заявила, что документы, а также видеоматериалы и имена людей, числившихся пропавшими без вести, но якобы погибших на территории Чернобыльской Зоны, «фальшивка, созданная с целью дестабилизации обстановки в государстве в этот сложный период». Протестующих, среди которых есть родственники пропавших, такое заявление не устроило, они требуют, чтобы власти раскрыли всю правду о закрытой зоне…

«Приятно, очень приятно стать причиной стольких бед», – Кот заулыбался.

– …а теперь к другим новостям. Политический кризис в…

Он сверился с циферблатом наручных часов. Если тот человек, что слил ему инфу, не соврал…

…то с минуты на минуту, на горизонте возникнет нииазовская «Газель»…

* * *

Весь путь от места возможной казни Сороки до жилой пятиэтажки на территории института шли, словно в рот воды набравши. Сосредоточенно, правда. Никто же не отменял аномалии и диких тварей, к которым, к тому же, добавились те жуткие создания, словно из ночных кошмаров.

Скай пыталась раскрутить на диалог Коннора, но он, накричав на докучливую напарницу, заперся в своей квартире, оставив ее в одиночестве. Девушке ничего не оставалось, только к себе пойти. Она чувствовала себя раздавленной и измученной. Не ожидала такой реакции. Ей казалось, что наемник окончательно изменится после своего судьбоносного решения, что у него с души свалится огромный камень.