Главный врач - Тихон Антонович Пантюшенко

— Вот этого я и не могу понять. Так? Говорит, нарушается какая-то стерильность.

Титова и Мезенцева рассмеялись. Лейтенант остался серьезным. Ему показалось, что он сказал что-то невпопад.

— Я думаю, что ничего смешного я не сказал.

— Да нет, вы не обижайтесь. Это мы насчет объяснения заведующего про стерильность.

— Еще я хотел вам сказать вот что. Я собираюсь написать рапорт своему командованию. Так? Объясню, что члены комиссии, которые были, какие-то бюрократы. Просто пятно на районное руководство. Так? А что вы мне скажете? Ну не могу я. Поверьте, не могу смотреть, как хорошая девчонка ходит и переживает.

— Давайте договоримся. Мы сейчас выйдем на несколько минут. Поговорим с заведующим и потом вернемся. А вы пока посидите здесь. Мы думаем, что удастся уладить все миром.

— А Лариса может сюда зайти?

— Конечно. Ее присутствие будет даже обязательным.

Выходя в ожидалку, где сидела Лариса, Титова сказала:

— Иди к себе. Там ждет Сергей. Посиди с ним, пока мы кое-что постараемся уладить. Зашли в кабинет Лещинского. По внешнему виду, по выражению лица он не ожидал такого оборота дела. Считал, что раз на его стороне сам главный врач района, и не только он, но и его заместитель, то можно быть спокойным. Федор Тарасович не разрешит подрывать свой авторитет какой-то девчонке, которая не то что в дочки, но даже во внучки ему годится. Иван Валерьянович поверил в то, что написал в своей жалобе Лещинский. Приехал, поговорил, убедился, что так все и было, как рассказал Федор Тарасович. А рыться в бумагах, еще раз проверять — этим можно только обидеть уважаемого фельдшера с тридцатилетним стажем. А эти две не хотят считаться с авторитетом, выгораживают такую же, как, наверное, и они сами. Зашли, сели за стол. Главная спрашивает:

— Ну так что надумали, Федор Тарасович?

— Что надумал, — буркнул Лещинский. — Ошибку в заболеваемости признаю. А насчет поведения акушерки — сам видел.

— Вот что Федор Тарасович. Там в кабинете акушерки сейчас лейтенант Силич. Лариса — его невеста. Он очень сердит на вас. Если вы будете упрямиться, он грозит подать рапорт своему командованию. А оно, знаете, такое. Они не остановятся ни перед чем. Чтоб защитить честь офицера, они могут обратиться куда угодно. В райком, обком. И тогда вам не поможет сам главный врач района. Мой вам совет: напишите сейчас краткую объяснительную. Что, мол, так и так, ошибся и в том, и в другом. В конце объяснительной добавьте: принес извинение лейтенанту Силичу Сергею и его невесте Завойковой Ларисе.

Лещинский в крайней озабоченности почесал рукой затылок. Когда закончил писать объяснительную записку, Титова взяла исписанный лист бумаги, прочитала и сказала:

— Ладно, сойдет и так. А теперь пошли к молодым людям. Они небось уже заждались нас.

Первой в комнату акушерки вошла Наталья, за ней Мезенцева и только потом Лещинский. Чтобы облегчить ему задачу, Титова сказала:

— Ну мы, кажется, договорились. Федор Тарасович признал свою ошибку и готов перед вами извиниться. Я правильно говорю, Федор Тарасович?

— Правильно.

— Нет, — поднялся лейтенант. — Так не извиняются. У нас заведено по-другому. Если кто обидел кого, а тем более оскорбил, при всех честно, четко, без подсказок извиняется. А то получается, что извиняется не Федор Тарасович, а Наталья Николаевна.

— Товарищ лейтенант, — пыталась сгладить остроту разговора Титова. — Но надо же понять и Федора Тарасовича. Ведь ему, немолодому человеку, тоже нелегко.

— А вы думаете, легко было переносить незаслуженную обиду Ларисе? И это тянулось не один и не три дня.

— Извините меня, Лариса Остаповна, если в чем-то вас обидел, собрался-таки с духом Лещинский.

— Вот так-то лучше, — уже спокойно сказал лейтенант.

Возвращались, когда уже солнце касалось горизонта. Макарыч не спешил, лишь изредка пошевеливал вожжами. Тронутая предосенним увяданием листва переливалась всеми красками — от охряно-золотистой до темно-багряной. Из-под куста выскочил заяц-русак, немного пробежал вдоль дороги, потом свернул на уже убранное и вспаханное поле и задал стрекача. «Вот так же, наверное, думала Наталья, — было мирно и спокойно, когда Алесь ехал лесом на своем мотоцикле. Как он там сейчас?»

— Макарыч, нельзя ли поскорее?

— Чаму ж не? Можна. — Он стегнул лошадь по крупу, и та, словно спохватившись, затрусила резвее.

Приехали. Первое, что Наталья сделала — надев халат, пошла в палату к Алесю. Многие, конечно, заметили, что она часто навещает его. Ну и что? Алесь у них самый тяжелый больной, он и сейчас на грани жизни и смерти.

Вошла в палату и остолбенела: Алесь, чисто выбритый, сидел на кровати. Правда, небольшие пшеничные усы оставил нетронутыми.

— Алесь! — бросилась к нему Наталья. — Кто тебе разрешил подняться?

— Сам, — улыбнулся он.

— Но этого же тебе нельзя.

— А что можно?

— Только лежать. Лежать, пока не поправишься.

— Хорошо, я лягу. Но прежде ты должна меня поцеловать.

— Может зайти медсестра. И что она скажет? Что я пришла не на обход, а на свидание с любимым.

— Тогда я сам встану и подойду к тебе.

— Нет-нет-нет! — испуганно замахала руками Наталья.

— Тогда поцелуй. Говорила, ты меня любишь.

— Люблю. Ну конечно же, люблю.

— А почему не хочешь поцеловать?

— Алесь, ведь я же на рабочем месте. Как ты этого не понимаешь? Что, если на работе все станут целоваться?

— Во-первых, не все, а только те, кто любит. А во-вторых, рабочий день давно уже кончился. Я встаю! — Алесь спустил ногу с кровати.

— Нет-нет-нет! — теперь уже не на шутку испугалась Наталья. — Я сделаю все, что ты просишь. Но сначала ты ляжешь.

Алесь покорно лег и, не сводя глаз с Натальи, ждал. Наталья обвила руками его голову и, целуя, шептала:

— Алесь… Мой Алесь… Ты не сердишься, что я долго тебе не говорила: «Мой Алесь»? А ведь знала, что ты мой, знала, еще когда увидела тебя в первый раз.

— А когда узнала, что и я тебя люблю?

— Когда ты собирался запустить в Андрица вытяжными гирями.

— И столько молчала.

— Проверяла. И себя, и тебя.

— А ты знаешь, что это Марья Саввишна подсказала мне прийти посмотреть, как у вас покрашен забор?

— Тоже мне заговорщики! Вся ваша затея шита белыми нитками. Даже Оксанка и та, наверное, поняла.

— «Мы, женщины…» — засмеялся Алесь.

— Поправляйся и как можно больше спи, — еще раз поцеловала его Наталья. — А то и в самом деле начнут болтать бог знает что.

По пути в ординаторскую заглянула на пост медсестры, обошла палаты, справилась, все ли в порядке.

— Ну как Алесь? — вопросам встретила ее Лина.

— Лучше.

— Да, сомневаться не приходится. И косвенные признаки есть.

— Какие