Код Золотой книги - Юрий Козловский

Я прислушался к внутреннему голосу и понял – все! Больше нам ничто не грозило. Обездвиженные, но не потерявшие способность соображать офицеры хорошо знали, кого ловят серебряной сетью…

…В ближайшие три месяца невидимый миру ураган пронесся по планете, выметая из убежищ генералов-изменников. Создав вокруг себя информационный вакуум, они ничего не знали о происходящих в Службе событиях и тем самым загнали себя в ловушку. Даже получая предложение насчет Золотой книги, они ничего не сообщали коллегам, не желая ни с кем делиться вожделенным сокровищем. С каждой новой операцией мы набирались опыта, и захват проходил легче, чем в прошлый раз. А в Китай нам даже не пришлось ехать. На прием к маршалу попросился заместитель главы тамошней Службы кореец Хо и принес удивительное известие. Оказалось, что китайские оперативники, давно заметившие странности в поведении генерала Чана, разоблачили его, и сейчас генерал заключен в серебряную клетку.

Умом я мог понять гуманизм маршала, стремившегося после изгнания врага сохранить изменникам жизнь. Или он все еще надеялся на спасение их душ, или просто не мог забыть их дедов, которых помнил только-только пришедшими в Службу молодыми, чистыми душой ребятами… Но, зная, в кого они превратились и какие планы вынашивали, я всем сердцем был против этого, хотя ничего не говорил падре. И немало злорадствовал, когда после проведения обряда «экзорцизма» оказалось, что спасать уже некого. Покидая тела генералов, враг сумел произвести в их душах такие изменения, после которых они могли лишь пополнить ряды обитателей психиатрических клиник. Маршал объяснял происшедшее какими-то учеными словами, которых я не понял. У меня было свое мнение насчет случившегося. Думаю, враг инстинктивно отомстил бывшим хозяевам за долгие годы, проведенные в симбиозе с генералами в униженном подчиненном состоянии.

К Новому году с изменой в рядах Службы было покончено. Во всех отделениях вместо отстраненных генералов появились новые руководители. Маршал занимался этим лично, разрушив практику наследования должностей. Конечно, «детки» генералов, рассчитывающие на высокие посты, остались недовольны, но падре легко усмирил их.

Маршал сложил с себя полномочия главы российской Службы и, к общему удивлению, назначил вместо себя… Борю Кацнельсона. Моя надежда передать ему старшинство в нашей пятерке накрылась медным тазом.

Прошел Новый год, за ним Рождество. Приближались крещенские праздники. Ни Боря, перепрыгнувший сразу через два звания и несколько должностных ступеней и взлетевший на горные вершины власти, ни Радзивилл, оставшийся моим командиром, не спешили воссоздавать нашу пятерку, второй раз за короткое время ставшую четверкой. Практически как боевая единица она перестала существовать. За все это время я выполнил всего одно простенькое сольное задание – обезвредил злокозненного одержимого, недалекого умом, но хитрого и изворотливого, который наводил по ночам ужас на жителей одного подмосковного городка. Остальные дни я проводил в праздном созерцании потолка в своей одинцовской квартире, куда вернулся еще до Нового года. После нашего «дезертирства» Служба перестала перечислять квартирную плату, и почтовый ящик оказался полон неоплаченными квитанциями и грозными предупреждениями о выселении. Теперь, слава Богу, справедливость восторжествовала, и бухгалтерия полностью погасила мою задолженность.

Во время моего отсутствия кто-то даже умудрился взломать замок и проникнуть в мое холостяцкое жилище, но дальше прихожей грабителю пройти не удалось. Вместо тревожной сигнализации жилье каждого офицера Службы снабжено специальным устройством, разработанным нашими умельцами. Не буду объяснять, как оно действует, но после его срабатывания любой непрошеный гость бежит от охраняемого объекта с такой скоростью, будто за ним гонится легион завывающих и клацающих зубами чертей. Многим после этого приходится отстирывать штаны…

Итак, я томился бездельем и тосковал по Катерине и Антону. Несколько раз я спрашивал маршала, когда смогу их увидеть, и каждый раз слышал один и тот же ответ: позже. Сейчас они заняты в своем времени чрезвычайно важным делом, но уже скоро мы все получим длительный отпуск, который сможем провести вместе.

Сам маршал, уступив власть Кацнельсону, занял скромный пост Бориного советника и теперь обучал его премудростям управления такой сложной системой, как наша Служба. Начали они с устранения несправедливости, допущенной по отношению к полевым офицерам. Все мы прошли новую коррекцию, полную, а не в том урезанном виде, что ограничивал продолжительность нашей жизни ста двадцатью годами. Теперь этот срок зависел исключительно от личных качеств каждого из нас. И только Петр Станиславович Радзивилл, легендарный оперативник, чьи вошедшие в историю Службы операции сохранили жизни даже не тысячам, а миллионам не подозревавших об этом людей, категорически отказался что-то менять в своей жизни.

– Я слишком свыкся с тем, что скоро для меня все кончится, и готов к этому, – заявил он. – После новой коррекции мне пришлось бы жить, не зная сроков, а этого я, хоть ты тресни, никак не могу принять. Нет, я уже привел свои дела в порядок, написал завещание, и не надо больше ко мне приставать. Я ведь не атеист и знаю, что со смертью ничего не кончается. И надеюсь, заслужил для себя там, – он показал пальцем вверх, – не самое плохое местечко.

Я чувствовал, что командир что-то не договаривает, и пытался переубедить его. Но тщетно. Сам я отнесся к коррекции спокойно, никакого восторга не испытывал и, прислушиваясь к себе, не замечал никаких изменений.

Ранним утром накануне праздника Крещения мой телефон заиграл бодрую мелодию футбольного марша и незнакомый голос сообщил, что Франц Витольдович Орловский к четырнадцати часам собирает сотрудников на совещание. Я забрал со стоянки свой успевший запылиться «БМВ» – уже две недели Служба не трогала меня – и отправился в Центр. Приехав туда за два часа до назначенного срока, я по привычке поднялся в буфет и увидел там Павла, Митю и Виктора. Они сидели за столом и с аппетитом уплетали щи с нежнейшими телячьими ребрышками. Я присоединился к ним, и минут десять за столом не раздавалось ни звука, кроме хруста разгрызаемых косточек.

Мы уже убрали со стола посуду и расслабленно откинулись на спинки стульев, сытые и довольные, когда в буфет вошел Боря Кацнельсон, придвинул от соседнего стола стул и присоединился к нашей компании. Первое время после его неожиданного возвышения, соблюдая субординацию, мы пытались относиться к нему так, как положено рядовым оперативникам относиться к генералу Службы. Сначала Боря недовольно морщился, а потом заявил, что перестанет с нами разговаривать, если мы будем тянуться перед ним. Мы с удовольствием согласились, а Виктор – тот и вовсе стал смотреть на Кацнельсона как на божество.

– По какому поводу собираемся? – поздоровавшись, спросил я у Бори. – Можешь хоть намекнуть?

– Да я и сам точно не знаю, – ответил он. – Похоже на то, что затишье кончается. И правильно, что-то мы засиделись без дела. Маршал уже две недели сидит запершись в кабинете, порученцы едва успевают таскать ему документы. Весь аналитический отдел только на него и работает. Что-то он задумал. Но не будем гадать, через час все узнаем.