Тени и призраки - Ричард Матесон

Но Макс продолжал говорить, и это сбивало с толку.

— Ты никогда не понимал меня, не так ли? Тебе и в голову не приходило вообразить, какую уйму времени я вкладываю в свою работу? Сколько сил отдаю на то, чтобы совершенствовать приобретенный опыт?

«Что это за отступления? — недоумевал я. — Он собирается стрелять в Гарри или нет?»

Тот, я не сомневался, ломал голову над этим же соображением. Он непонимающе смотрел на Макса, ощущал витавший в воздухе запах смерти, но не понимал, когда она может его настигнуть.

— В своей области я был лучшим, — продолжал Макс, и в его словах не было похвальбы. — Как до меня лучшим был мой отец. Самым сильным из профессионалов.

Может быть, ты спросишь почему? Я тебе отвечу — потому что я видел все. ВСЕ! Суть мельчайших деталей. Суть всего происходящего.

Неким сверхъестественным образом это было подобно тому, будто я слушал самого себя. Будто я уже говорил это однажды. Макс и я, мы были очень схожи. Так же были схожи наши голоса (когда я владел своим).

И те слова, что сейчас произносил мой сын, когда-то произносил я. Не дословно, разумеется, но рассуждал я точно так же, как он.

— Да, я видел суть всех деталей, — продолжал Макс. — Я обращался к каждому из собравшихся: и к тому, кто сидел в первом ряду, и к тому, кто сидел в последнем. И говорил я с ними так, будто слова эти мне только что пришли в голову, а не повторялись со сцены в течение двадцати лет.

Боже милостивый, это было эхо моих собственных рассуждений.

— Я готовил монологи не только для публики, которая их слушала, но и для себя тоже. И я размышлял нал ними. За теми словами, которые я произносил вслух, стояли неслышные слова. И над ними я ломал голову. Это и называется деталями.

Не улыбнулся ли я? Нет, конечно, ибо я не мог этого сделать. Но в глубине души я улыбался, ибо сейчас мою озябшую душу согревало сладостное тепло воспоминаний.

Теперь Макс опустил пистолет и снова начал мерить шагами кабинет. Я видел, с каким подозрением следит за ним Гарри, и знал, о чем он думает. «Что теперь?» Этот вопрос был написан у него на лбу, и я думал о том же самом. Думал, несмотря на удовольствие, которое получал от слов своего сына.

— Детали, — повторил Макс, сделав акцентирующий жест. — Ты не должен удивлять публику по-настоящему. Ты должен удивлять ее «притворно». Публика ненавидит настоящее, подлинное удивление и непонимание, потому что это неожиданно, а значит, не может доставить удовольствия.

И снова у меня в душе родилась улыбка радости. Эти слова звучали для меня благословением, донесшимся из далекого прошлого. Я только не знал, понимает ли сам Макс, какое доставляет мне счастье.

— И это притворное удивление является чем-то совершенно другим, — продолжал Макс. — О нем объявлено в афише. О нем сказал и сам иллюзионист: «Друзья мои, сейчас я удивлю вас. Вы готовы к этому? Прошу вас, подготовьтесь. Сейчас это произойдет».

В эту минуту я уже не был тем кочаном салата, который несколько минут назад сидел в своем инвалидном кресле. Я перенесся в тот мир, который знал и любил. И перенес меня туда мой сын, мой Макс.

— Детали, — повторил он. — Выбрать помощника из публики. Добровольного. Того, кто на один вечер станет твоим ассистентом. Обязательно хорошо одетого, никаких нерях и оборванцев. Притягивающего внимание. Конечно, предпочтительно женщину. Но не слишком привлекательную, это тоже важно. Если все внимание публики будет обращено только на нее, никто не станет следить за номером.

«Ты прав, сынок, — думал я, — совершенно прав».

— Если ты выбрал мужчину, то действуй наоборот. Лучше, чтобы у него был какой-нибудь заметный изъян во внешности — косоглазие, торчащие уши, большое пузо. Что угодно. Это развлечет публику и чуть рассеет ее внимание. И нужно позаботиться об этом заранее, а не тогда, когда придет время действовать.

«Абсолютно правильно», — подумал я.

Макс заметно оживился, как оживился и я в глубине души. Его глаза заблестели, походка стала проворной, пружинистой, голос зазвучал взволнованно. Но что в этом поразительного? Разве это не его владения, которые когда-то были моими?

— Для чего нужны эти добровольцы? — словно у самого себя спрашивал Макс. Ответ был ему давно известен. — Для помощи? Для сотрудничества? Но сотрудники должны быть надежными, такими, на которых можно положиться с уверенностью.

«Каким дрянным участником номера оказался бы Гарри», — пришла мне в голову мысль.

— А если это тот человек, с собственностью которого ты намерен провести трюк? — Макс рассуждал с академической бесстрастностью. — Что это могут быть за предметы? Наручные часы? Ключи? Авторучка? На какой бы из этих предметов не нал твой выбор, все они должны обладать неким единством. Те же соображения должны руководить тобой при выборе человека, который осмотрит результаты твоего трюка. Он должен вызывать доверие публики.

«Какие замечательные уроки я ему когда-то преподал!»

Гарри напряженно смотрел, как Макс рассеянно подходит к столу и, положив на него пистолет, продолжает говорить, теперь уже жестикулируя обеими руками и снова расхаживая по кабинету.

«Как он неосторожен! — внутренне поежился я. — Что, если Гарри кинется к столу, когда Макс отойдет от него на безопасное, по понятиям Гарри, расстояние? Конечно, он способен на это. Собственно, у него и выхода другого нет».

Похоже, что Гарри уже слушал вполуха, готовясь воспользоваться первой же представившейся возможностью.

«Будь осторожнее, сынок. Не уносись далеко мыслями, не забывай о главном».

— Что же касается главной фигуры шоу, я говорю о себе, иллюзионисте, — Макс, похоже, совсем забыл о пистолете, — то тут основное правило — ни малейшего признака скованности или неуверенности в движениях кистей рук, локтей, плечевого пояса. Вся жестикуляция должна быть доведена до совершенства, выверена до мелочей.

Он изящно продемонстрировал несколько движений.

— Вектор движений. Скорость. Последовательность — ни в коем случае не больше чем одно движение за прием.

«Не забывайся, сынок, дитя мое», — отчаянно молил я.

— Время, — произнес Макс так громко, что Гарри вздрогнул. — Паузы. Отсчеты и ритм. Убрать полностью все, что может отвлечь внимание. Никаких лишних жестов. Никаких бессмысленных украшений. Никаких избыточных деталей в костюме. И всегда, подчеркиваю, всегда непременно нужно иметь запасной вариант. Нужно смотреть вперед. Не забывать о том, что номер может не выйти.

«Вполне возможно, — мелькнула у меня досадная мысль. — Например, сейчас твой агент вполне может броситься к столу и схватить пистолет».

Меня чрезвычайно тревожило, что взгляд Макса устремлен внутрь его. Я даже не был уверен, что он помнит о том, что Гарри находится в одной комнате с ним. И я прекрасно осознавал, что даже тупоголовый Гарри заметил это и держится начеку.