Россия выходит в Мировой океан - Александр Широкорад

Миновав благополучно благодаря непроглядной темноте экваториальной ночи Малакку и найдя свою пирогу, яхта взяла ее снова на буксир и к 8 часам утра подошла к северной оконечности большого Каримона. Оставив его влево и разделившись снова, яхта и пирога вошли проливами Дурьяна и Филиппа в архипелаг Беланг. Рандеву было назначено у южной оконечности острова Паданга. Идя таким несколько ломаным путем, яхта избегала опасных встреч с неприятелем. Она сидела кормой 11 футов (3,35 м) и днем шла так близко от берега, как только это допускала глубина моря. Все подводные банки и мели были далеко видны и при внимании и бдительности представляли, конечно, меньшую опасность, нежели встреча неприятельского крейсера на прямом пути.

Придерживаясь костровам Белан и Батанг поставив с левой стороны бесчисленное множество прелестных и живописных островков, яхта и пирога шли малым ходом, постоянно теряя друг друга из виду и определяя свое место на карте. Только благодаря внимательности офицеров, а также и самим картам оба наши судна благополучно соединились в назначенном рандеву и стали на якорь вскоре после полудня.

Здесь, кстати, мы упомянем о той предусмотрительности, которая сделана была своевременно нашим Морским министерством. Всем, без сомнения, хорошо известно, что последнее землетрясение на Яванском море сильно изменило положение и форму островов. И вот корвет «Сенявин» вместо скучной и бесполезной стоянки в Нагасаки или Инасе по распоряжению начальства тогда же отправился к месту бывшей катастрофы для обозрения и исследования. Серьезные работы корвета по исправлению карт этой местности теперь как нельзя более облегчили исполнение задачи яхты.

Придя на место, Кононов первым делом воспользовался остатком дня для осмотра места предстоящего действия. Для этого все переодетые офицеры, взяв лоцманскую шампунку и поставив на нее паруса, пустились на сингапурский рейд. Они оставили Самбо справа и пошли между островами Св. Иоанна для исследования пролива. Пролив был найден самым удобным местом стоянки яхты в ночь атаки. Для большего удобства решено было на северной оконечности западного острова поставить два фонаря для обозначения входа в пролив миноноскам при возвращении их после дела. Отсюда до Новой гавани 5 миль и до города 4 мили.

Пройдя по восточной стороне Сикукури, шампунка направилась на рейд, где между массой коммерческих судов резко выделялись военные английские. Проходя под кормой первого из них лейтенант Злобин прочел надпись «Пингвин». На «Пингвине» в это время происходило учение у кормового и носового орудий. Их банили и заряжали примерно, все внимание прислуги и офицеров было поглощено этим делом.

Шампунка выбралась на ветер, поворотила оверштаг и полетела к большому корвету. Так как в это время дня по рейду между судами ходило множество таких же шампунок, то нашим офицерам нечего было бояться чего-либо неприятного, что могло их скомпрометировать.

— Смотрите, господа, внимательно на этот корвет. Пожалуй, он стоит того, чтобы ночью поработать над ним, — промолвил Кононов.

— Это корвет «Бритон», деревянный, стоит около миллиона рублей и имеет четырнадцать 64-фунтовых нарезных орудий, — отвечал Злобин, хорошо и подробно знакомый с судовом списком английского флота и снова прочитавший кормовую надпись корвета.

— Над ним действительно стоит поработать, а потому мы осмотрим его поподробнее, — решил Кононов.

Для этого он поворотил снова оверштаг и, спустившись под носом «Бритона», прошел по его правому борту саженях в десяти. У кормы стояли под парами два катера, вооруженные шестовыми минами.

— Практикуются, — прошептал Михайлов.

— Ничего, пусть их практикуются, а на ночь успокоятся и прекратят пары, — отвечал Злобин.

— Ну, вряд ли они так сделают, — возразил Михайлов. — Но я полагаю, что нам было бы очень полезно пройти еще раз этим путем, чтобы убедиться, как они стоят ночью.

— Непременно так и сделаем. Времени у нас впереди много, — отвечал Кононов, направляясь к третьему судну.

Это была канонерская лодка «Филомел», под флагом дежурного на рейде. На канонерке тоже шло артиллерийское учение, и в этот момент среднее громадное орудие лодки перевозилось на правую сторону. Все сигнальщики лодки были поглощены переговорами с фортом Каннинг, и на шампунку никто не обратил ни малейшего внимания.

— Ну, господа, здесь мы высмотрели все интересное, а теперь заглянем в Новую гавань, — говорил Кононов, уже несколько раз бывавший в Сингапуре.

Нашим путешественникам встречалась масса всевозможных шлюпок, нагруженных фруктами, раковинами и попугаями. С одного купеческого барка усиленно требовали их к борту, показывая шиллинг, вероятно, приглашали для отвоза на берег капитана или его помощника. Злобин отмахнулся очень серьезно, за что получил «god damn» («черт тебя дери»). Прошли вдоль весьма красивой набережной, спускающейся от батареи Фуллертона, и вошли в узкий пролив между островком Брани и Сингапуром. Этот пролив образует так называемую Новую гавань, заключающую в себе угольные и товарные пристани и склады различных пароходных и торговых компаний. Здесь стояло множество паровых и парусных судов. Английский флаг, раздуваемый морским бризом, гордо царил над гаванью.

Все выгружалось и нагружалось, торопилось и работало так, как торопятся и работают только на всемирных рынках. Здесь будто не знали о войне. Это было обыкновенное ежедневное движение в Новой гавани, и никому в голову не приходила мысль об опасности, о возможности присутствия врага-разрушителя среди тысячной толпы. Шум и стук лебедок, свист и шипение паров, крики малайцев и китайцев, громкий и веселый говор на всех языках стояли в воздухе. Нашим офицерам сделалось грустно и обидно при воспоминании о своих родных портах. В их воображении Одесса, Севастополь, Кронштадт и другие рисовались в ином виде — пустыми, унылыми, тесно запертыми…

У казенной пристани на Брани стоял громадный фрегат.

Течение было противное, и шампунка шла тихо, так что было достаточно времени рассмотреть его. Это был фрегат «Агамемнон», о котором поминал капитан гамбургского парохода.

На «Агамемноне» грузились углем и производились какие-то работы на марсах по установке скорострельных орудий. Стеньги были спущены и вместо них подняты флагштоки. Обе башни были завешены брезентом, вероятно, от угольной пыли. Все шлюпки, следовало полагать, находились в ковше острова, так как, кроме стоявшего у борта под парами катера, других не было.

— Ну, господа, я полагаю, с нас пока достаточно, и теперь лучше не обращать особенного внимания на себя и убраться отсюда. Ночью мы снова вернемся для обзора. Теперь же и ветер стихает, — сказал Кононов.

Ветер действительно стихал, и все находили, что делать пока нечего. Обойдя остров Блакан и заштилев, шампунка погребла к островам Св. Иоанна. Выждав там в проливе берегового бриза, уже среди глубокой темноты, шампунка вернулась на рейд.

На «Пингвине» пробили восемь склянок. Слышно было, как боцман громким горловым басом вызвал наверх полуночную вахту. Обойдя корвет «Бритон», заметили на бакштове паровой катер, по-видимому поддерживавший пары. На «Филомеле» все было спокойно, но часовые очень внимательны и исправно окликали всякую приближающуюся шлюпку. В Новой гавани по-прежнему стоял шум и стон на пристанях. На «Агамемноне» все было тихо и спокойно, но часовые и сигнальщики, должно быть, тщательно наблюдали кругом, так как шампунку окликнули издалека и предупредили, чтобы она не приближалась. Паровой катер стоял за кормой, и на нем слышны были голоса и веден огонь в топке.