Дверь на двушку - Дмитрий Емец

Боброк, опираясь на трость и костыль, стал осторожно перебрасывать свое тело к арке. Внезапно Долбушину показалось, что в воздухе за его спиной возникла длинная трещина – словно кто-то взял раскаленный докрасна нож и резанул им пространство. Долбушин был ослеплен яркостью этой трещины. Когда же он вновь обрел способность видеть, трещина уже закрылась. Глава форта сообразил, что это была врезка в пространство. Способность прокладывать временные двери. Человек, наделенный этим редким даром, как иголка в руке швеи пронзает ткань пространства, уходит в подкладку и возникает в любом другом месте. От телепортации этот дар отличается тем, что при телепортации человек вновь собирается из атомов, а тут само пространство раздвигается, пропуская тебя черным ходом – целого и невредимого. Боброк, ни о чем не подозревая, продолжал двигаться к арке, однако у него теперь появилась длинная серая тень. Тень следовала за Боброком, отставая от него самое большее на шаг, и точно клоун повторяла все его движения.

– Сзади! – опомнившись, заорала девица Штопочка, и ее бич щелкнул в воздухе как пистолетный выстрел.

До тени бич не достал, но щелчок бича заставил ее отделиться от Боброка и обернуться. Это был высокий, с длинными руками и ногами человек, держащий в руке палицу.

Родион вскинул шнеппер. Он бы давно уже выстрелил, но ему нужно было, чтобы тень окончательно отклеилась от Боброка. Боброк резко повернулся, с силой взмахнув тростью. Удар был внезапным, но тень легко отразила его своим непонятным шаром на длинной ручке. Дальше тем же шаром она несильно хлестнула, как клюнула, Боброка в голову. Боброк пошатнулся и упал, и сразу же, не добивая его, тень кинулась вбок и вниз. Красная прорезь будто свежая рана заалела в тумане. Родион выстрелил, но поздно.

Долбушин метнулся к тому месту, где упал Боброк, но тут прямо перед ним возник какой-то человек и, плохо различая в тумане его лицо, напряженно принялся его разглядывать.

– Эй! Чего тебе? – растерянно окликнул Долбушин.

Из-за того что человек просто стоял и смотрел, Долбушин не знал, кто это – друг или враг, может, кто-то из пнуйцев, – но тут человек вскинул руку, нацелив в лоб главе форта нечто, значения чего тот почему-то никак не мог осознать.

Одновременно он услышал крик Ромы, который, подскочив сбоку, метнул в фигуру тяжелую сумку с веревками. Сумка ударила ее, но с ног не сбила. Фигура от боли выронила топорик, который держала в опущенной левой руке, присела на миг на корточки, потом опять вскинула прыгающую руку, что-то лихорадочно сделала и бросилась в туман.

Долбушин ощутил, как что-то обожгло ему кожу на лбу и глаза стало заливать кровью. Подбежавший Рома схватил его за плечи и развернул к себе. Долбушина шатало. Ноги стали вдруг ватными.

– Ерунда… Вскользь прошло… Стальным шариком ударил!.. – крикнул Рома.

– Кто ударил?

– Да засада же!.. Топор поднимите!

Рома всунул в руку Долбушину оброненный берсерком топорик и метнулся в туман, откуда доносились крики и звуки боя.

Дальше началось что-то непонятное, хаотическое, чему невозможно было удивляться. Перед перепуганной Ярой возникла вдруг какая-то женщина и вцепилась в «кенгуру» с Ильей, сильно дернув его на себя.

– Отдай! – крикнула она.

Рванув Илью к себе, Яра уставилась на женщину, и та у нее на глазах начала приобретать новые черты. Длинное лошадиное лицо, длинные зубы, прилипшая ко лбу челка… «Черная? – подумала Яра. – Нет, рыжая!» И челка вдруг стала рыжей. Женщина опять рванула ребенка. Она была крупнее Яры, сильнее и не боялась причинить малышу вред. Яра попыталась лягнуть ее, вцепившись рукой ей в свитер… В свитер? Разве только что это была не куртка? Потом женщина с длинными зубами и рыжей челкой вдруг стала мужчиной, и не просто мужчиной, а охваченным огнем. Языки пламени плясали на его руках и перекидывались на «кенгуру» и на Илью.

Яра осознала, что должна срочно вытащить Илью из «кенгуру», или он сгорит. Она торопливо сорвала с себя «кенгуру» и начала вытаскивать из него ребенка, но вдруг ощутила болезненный укол в запястье. По руке у нее ползла золотая пчела, ужалившая ее для вразумления. И жала она при этом не лишилась. Все же это было создание иного мира – с иной плотностью. Яра завопила – страшно, надсадно, срывая голос.

Подбежал Ул.

– Хватай ее! Она хочет украсть Илью! – закричала Яра.

– Кто?

Яра завертела головой:

– Женщина! На лошадь похожа!

– Какая женщина?

– Нет, мужчина… Где он?! Куда исчез?!

– Никого не было. Ты дралась с воздухом. Шипела, вертелась. А потом хотела бросить Илью, – сказал Ул, успокаивающе обнимая ее.

– Она в него вцепилась! Она была!

Ул внимательно вгляделся в нее. Зрачки у Яры были расширены.

– Тебя кто-то магией накрыл… Ты сама с собой сражалась – хотела ребенка эльбам отдать. Если бы не пчела, чудо былиин… Валим отсюда быстро! Здесь где-то рядом маг!

Угрожая невидимому врагу, Ул вскинул руку со шнеппером и, волоча за собой Яру, быстро потянул ее к дому. Яра спотыкалась, прижимая к себе Илью. Именно она первой заметила, что вслед им, медленно вращаясь, летит нечто вроде большого ледяного блюда. Она закричала, предупреждая Ула, и тот вместе с ней рванулся в сторону. Блюдо врезалось в землю и раскололось, заковав льдом участок примерно в два квадратных метра. Медленная магия! Боевые маги применяли ее обычно из засады, потому что магия эта двигалась не быстрее, чем летит смятая в ком газета.

Пнуец Никита покатился по земле, сцепившись с кем-то. Не успел Ул прийти к нему на помощь, как на него кинулись трое, и еще один – на Яру. Одного из тех, кто бросился на него, и того, кто хотел схватить Яру, Ул успел снести выстрелами из шнеппера. Затем вступил в схватку с остальными. Он помнил, как бежал навстречу каким-то людям, один из которых поднимал ему навстречу арбалет. Ул несся отчаянно, как выпущенное ядро. Несся так, что ему казалось, что кто-то толкает его в спину. Потом прыгнул, успев рвануть рукав шныровской курки. Арбалетчик выстрелил. Болт пролетел выше головы Ула. Помнится, Ул успел заметить на лице у арбалетчика изумление. Он не понимал, почему промахнулся. На нерпи у Ула погасала русалка, простенькой магией которой Ул отклонил летящий в него болт.

В следующий миг Ул сшиб арбалетчика с ног, с ним вместе покатился по земле и на ноги вскочил уже один. Ни шнеппера, ни саперной лопатки в руках у него не было: он потерял их. Случайно Ул оказался в неглубокой фундаментной яме, где берсерки накапливались, готовя засаду. Раньше чем Ул успеть понять, сколько у него сейчас противников, его больно смазали по скуле. Обычно после удара люди отскакивают назад. Ул же умел прыгать вперед, на удар. Следующий удар он принял уже на лоб. Лоб оказался прочнее не совсем еще готового к удару кулака. Хрустнуло запястье. Ул ударил боковым в челюсть, и берсерк провалился в туман.

Другой противник обхватил Ула руками сзади – и сразу пожалел об этом. Ул был плотен как дубовая колода. Он обвис у него в руках, заставив врага наклониться, и, откинув голову, затылком ударил его в лицо. Берсерк выпустил его, и тут же Ул двумя ударами сбил его с ног. Больше противников перед Улом не было, но все равно его преследовало ощущение какой-то незавершенности.