Блюз осенней Ялты - Ирина Потанина

– Вот что значит соседи! – гордо произнес Феликс, – Пойдем по этому адресу прямо сейчас. Я амбициозен и мне дико хочется найти свежую информацию об этом деле самому, причем немедленно.

Побледневшая Рая выронила листок с адресом.

– Феликс, идти никуда не придется… Я отлично знаю этот адрес. Влада писала туда письма, когда мы увозили ее в детстве из Ялты. Это адрес Коти, лучшего друга Влады, того самого, к которому она поехала в Москву…

Наконец-то в голове у Феликса вырисовалась стройная картина происходящего.

– Что ж, вот теперь действительно необходимо действовать! Не хотите ли вылететь в Москву ближайшим авиарейсом, мадам? – Феликс подобрал листок с земли.

Рая вдруг почувствовала, что сейчас расплачется.

***

С самого раннего утра Владислава пыталась вернуть свою вчерашнюю готовность к действию. «Все в порядке, все в порядке, я поступаю правильно…» – твердила она себе, слоняясь между прокуренным тамбуром и доставшейся ввиду отсутствия других свободных мест верхней боковой полкой. Самые незначительные мелкие неудобства, будучи вчера неудостоенными внимания Владиславы, теперь отыгрывались, потоком раздражения пробиваясь в сознание. Беспрерывно хлопающая и, по традиции, так и не закрывающаяся до конца дверь вагона, нервировала неимоверно. Запах вогхого белья и нечищенных зубов, равномерно распотстранившийся по вагону, лишал желания дышать в принципе. Монотонная полоса пейзажей средней полосы, уже давно заглядывающая в окна поезда, почему-то навевала тоску. Игриво приветливые вокзальчики полустанков казались убогими, а солидные станции – враждебными и слишком суматошными. И самое главное, здесь не было моря! Здесь нигде не было моря! Соседи по плацкарте, вот уже два часа выясняющие в какую сторону и на сколько нужно переводить часы при пересечении российско –украинской границы, делали это слишком громко. «Время указывает проводник!» – попыталась пошутить девушка, больше для поднятия собственного настроения, чем для привлечения внимания окружающих. Пышная шевелюра грузной крашенной блондинки качнулась в такт смешку, а Владислава, осознав вдруг, что каламбур получился крайне посредственный, расстроилась окончательно. «Надо срочно что-то с собой сделать!» – решила девушка и принялась изобретать себе занятие. Вскоре на хлопающей двери красовалась нацарапанная огрызком карандаша на ученическом тетрадном листке табличка: «За собою дверь закрыв, отвратишь мой нервный срыв». С вполне даже честной подписью «Пассажир верхней боковой». Еще через 10 минут листок валялся лицом в чавкающей грязи туалетного предбанника, куда его случайно уронил очередной пытающийся закрыть за собой дверь пассажир. Владислава рассеянно кивала в ответ на извинения последнего и, глядя как бессердечная обувь проходящих снова и снова вдавливает несчастный листок в пол, вспоминала любимого Окуджаву: «Для чего мы пишем кровью на песке, наши письма не нужны природе». Мозгами Владислава понимала, что накручивает себя сама, причем из-за совершенно незначительных событий. Но поделать с собственым агрессивно-пессимистическим настроем ничего не могла. «Тук-тук», – поезд монотонно отстукивал марш прощания с любимым городом. Влада закрыла уши руками. «Тук-тук», – звук, казалось, раздавался уже откуда-то изнутри девушки. «Ты сбежала», – безжалостно констатировал он, – «Ты амеба, не ужившаяся с трудностями и пытающаяся перебраться в другую стихию. Тук-тук. Но ты не приспособлена для нового воплощения. Ты погибнешь без родной среды. Тук-тук. Ты предательница, Влада, ты бросила любимого человека в самый трудный момент. Глупой принципиальностью и обычной трусостью ты отпугнула свой шанс на счастье. Он дается только один раз и ты упустила его. Тук-тук». Владислава выскочила в тамбур, зачем-то вжалась спиной в холодную вагонную стену, убедилась, что раствориться в бездушном материале, исчезнув навсегда, не удастся, и схватилась за сигарету. Моря за окном по-прежнему не было. Конечно же, девушка уезжала из Ялты далеко не в первый раз. Дорога до Москвы была давно знакома и когда-то любима. Но вот так, бросая все и всех, по сути сбегая от навалившихся проблем… Теперь Влада и сама не знала, верит ли она в виновность Сергея. «Нельзя было уезжать, не разобравшись во всем до конца», – наконец-то в голове у девушки родилась хоть какая-то здравая мысль. Появление в тамбуре шумной компании, принесшее с собой запах вчерашнего перегара и вчерашнее же пиво, купленое в вагоне-ресторане, вынудило Владу вернуться в вагон. Здесь все спорили о переводе часов. Внимание Владиславы привлек маленький мальчик лет четырех.

– Мама, мама! – он дергал ухоженную молодую женщину за рукав, – А кода мы подём на море? Мама, мама!

– Никогда! – резко отрезала женщина, – Хватит с нас! Нагостевались уже!– она томно вздохнула, хорошо отрепетированым движением презрительно дернула плечом и отвернулась к окну. Сын и не думал отставать от страдающей родительницы. По-хозяйски забравшись к матери на колени, он тоже взглянул за окно, и тут же принялся тыкать пальцами на все увиденные предметы:

– Мама, а со это?

Женщина устало закатила глаза, всем своим видом выражая недовольство поведением сына.

– Мама, а со это?!

Женщина мужественно молчала.

– Мама, а со это!?

Дама, наконец не выдержала, набрала полную грудь воздуха и хорошо поставленным менторским тоном громко закричала:

– Во-первых не «со», а «шо»!!!

Владислава была вынуждена заткрыть себе рот ладонью, чтобы не смеяться слишком громко. Почему-то эта сцена немного привела Владу в чувства. «В конце концов, мне никто не мешает вернуться в Ялту, если станет уж совсем невмоготу», – уговаривала она сама себя. «Вот сейчас поговорю с Котей. Расскажу ему все», – от осознания предстоящей встречи с другом девушке стало совсем легко, – «Он обязательно что-нибудь придумает. Он-то лицо незаинтересованное. А я сейчас действительно не в состоянии здраво рассуждать. Как хорошо, что есть еще люди, на которых можно, не стыдясь, выплескивать собственные проблемы». Владислава, наконец, поняла почему вдруг сорвалась и поехала в Москву. Ей просто нужна была помощь Коти. Первый раз в жизни девушка была неспособна самостоятельно справиться с ситуацией. В Москву Влада ехала за Советом. Честно признавшись себе в собственном бессилии, Владислава почему-то слегка успокоилась. И, хотя моря поблизости по-прежнему не было, окружающий мир перестал казаться девушке враждебным и мрачным. «Вот если бы можно было объединить несовмещаемое…», – мечтала теперь Владислава, – «Взять Москву, с ее сумасшедшими возможностями, огромными просторами для творчества и, что самое главное, с проживающим в ней Котей, да перенести на черноморское побережье… Да, если бы в Москве было море, и все мои близкие люди… Я бы тогда страстно хотела остаться здесь жить навсегда. Господи, все хорошее не может быть собрано в одном месте?» – рассуждала Владислава, незаметно проваливаясь в легкий полусон.

Первым, кого увидела Владислава, сходя с поезда в Москве, был Феликс.

– Эй, Рая, она здесь! Ты не к тому вагону пошла! – громко прокричал бородатый великан куда-то в толпу и крепко схватил ошарашенную Владу за руку, – Безмерно, безгранично, а также…