Азовский гамбит - Иван Оченков

Единственным русским среди командиров галер оказался Григорий Селиверстов, когда-то угодивший в шведский плен и уже там поступивший ко мне на службу. Родом из Водской пятины[69], он с младых лет ходил по Онеге и Ладоге на ладьях, в неволе, как и Вельяминов с Пушкаревым, был гребцом, а потом в составе посольства к персидскому шаху ходил по Волге и Каспию. В общем, опытным моряком его, может, и не назовешь, но других Нельсонов или Ушаковых у меня нет.

Неожиданно для всех, и особенно для меня, ему удалось сколотить из набранного с бору по сосенке экипажа настоящую крепкую команду, и теперь его «Двина» уверенно настигала пытающегося уйти турка. Несколько выстрелов стоящих вдоль борта на вертлюгах фальконетов добили тех, кто уцелел после залпа «грифонов», после чего Селиверстов филигранно подвел свой корабль к вражескому, причем гребцы и с той и с другой стороны едва успели втянуть весла в клюзы.

Зацепив кошками за фальшборт, русские стрельцы, составлявшие большую часть команды галеры, принялись подтягивать противника к себе, а когда это удалось, дружно ринулись на абордаж. Только и ждавшие этого османы тут же выскочили из своих укрытий, и началась резня. Турецкие моряки, еще не оправившись от потерь, полученных от огня «грифонов», все же не дрогнули. Прекрасно зная, что их ждет, они отчаянно сражались, но так и не смогли удержать яростный порыв атакующих. К тому же среди последних многие были вооружены пистолетами, а потому вместо того, чтобы звенеть саблями, просто стреляли в своих врагов и шаг за шагом продвигались вперед.

А когда с другого борта подошла еще одна русская галера, все было кончено. Немногие уцелевшие турки попытались найти спасение в трюме, но там их ждали прикованные к своим скамьям гребцы.

– Далеко собрались? – оскалил в радостной ухмылке щербатый рот один из них и, высунув в проход ногу, сделал бегущему моряку подножку.

– Ай, шайтан! – выругался грохнувшийся о палубу матрос и хотел было вскочить, но тут его шею захлестнула цепь.

Бешено извивавшийся в попытках освободиться осман ткнул поймавшего его гребца ножом, но тот, даже обливаясь кровью, так и не ослабил хватку, пока турок не затих.

– Хоть одного с собой забрал, – улыбаясь, успел прошептать мертвеющими губами бывший пленник, прежде чем навсегда закрыл глаза.

Тем временем на берегу творились ничуть не менее интересные события. Пока наши галеры гонялись за кораблями осман, на песчаный донской берег разом ткнулись десятки стругов, полных воинов, которые тут же принялись высаживаться на сушу. Развернув сотенные и полковые знамена, командиры принялись строить бойцов. Срывая голоса, капралы и десятники распоряжались, расставляя по местам своих подчиненных. Тут неизбежно возникло немало путаницы, спасало только то, что мы дважды за последний месяц проводили учебные высадки большими силами, и теперь люди действовали не так уж бестолково. И все равно времени и крику пришлось потратить достаточно.

Собравшись в колонны, солдаты под руководством офицеров двинулись на противника! Под рокот барабанов они мерно и неостановимо вышагивали, надвигаясь на нестройные ряды неприятеля. Подойдя почти на дистанцию уверенного залпа, солдаты по сигналу командиров перестроились в линии и произвели один за другим три залпа, затем, примкнув штыки, быстрым шагом пошли вперед! Свою роль в общем деле сыграла и полевая артиллерия, поспевавшая идти в ногу с пехотой и бившая картечью по неприятелю. Последний залп, сделанный заодно с мушкетерами, произвел огромные опустошения в рядах врага, выкашивая целые кровавые просеки среди турок.

Но это было еще не все. Стоявшие на другом берегу Дона крымские татары с ногайцами, конечно, видели, что к врагу подошла помощь и туркам приходится несладко. Однако командовавшего ими Девлет-Гирея это мало обеспокоило. Военное счастье переменчиво, и сегодня удача на стороне гяуров. Кысмет! Угрозы для себя и своих аскеров он пока не видел. Наблюдая за происходящими на реке событиями, хан сделал вывод, что пора собираться и, пока московитам не до них, быстро уходить на запад, в безбрежные степные просторы Дикого Поля, а если придется, то и под защиту Перекопа.

Но земля уже гудела от тяжелой поступи калмыцких коней. Сначала их передовые отряды, сбив дозоры крымчаков, захватили мирно пасущиеся в придонских степях табуны, а потом на ничего не подозревающие стойбища обрушилась развернувшаяся на ходу многотысячная лава ойратских всадников.

Захваченных врасплох крымчаков кололи пиками, рубили саблями, топтали конями. Некоторые из них в тщетной попытке спасти свои жизни падали на колени, демонстрируя покорность, но калмыки не брали пленных. Один удар, и все кончено!

Тем временем в Азове тоже заметили прибытие русских войск, и почти уже простившиеся с жизнью казаки и охотники тут же воспрянули духом.

– Открывай ворота, браты! – крикнул только что выбранный атаманом Исай Мартемьянов.

– Айда, казаки! – азартно подержал его Лунь. – А не то царевы ратники всех турок побьют, на нашу долю славы не достанется!

– Помстимся за своих! – скрипнул зубами есаул Татаринов, обнажая саблю.

– Горнист, играй сбор! – велел Панин. – Всем построиться.

Быстро разобрав завалы, изрядно поредевший за время осады гарнизон как один человек вышел в поле и ударил на оробевшего врага так, как будто не было перед тем изнурительной осады и лишений. Руины стен огласил донской клич – «Иисус! Иисус!» – и казаки яростно и озверело врубились в ряды неприятеля, пытавшегося по-прежнему удерживать огромный вал. Защитники Азова налетели на противника, разя направо и налево, и не было на всем белом свете силы, способной устоять против них в этот момент. И враг, дрогнув, побежал.

– Стой, братцы, стой! – что было мочи заорал Панин, ясно увидев все выгоды занятой ими позиции. Отсюда, с высоты насыпи, открывался отличный обзор всего лагеря турок. Федор даже без своей подзорной трубы смог разглядеть и темную массу конницы справа, и ровные ряды наступающей пехоты слева, и непрерывно палящие по берегу корабли, особенно огромный галеас, чей залп гремел над Доном, как гром небесный.

– Развертай пушки! Выкатывай! Заряжай! – Видя, что вокруг него все больше охотников, да и многие казаки все же прислушались к цареву стольнику, он принялся раздавать команды. Сотни людей, взявшись разом, словно играючи повернули орудия и принялись заряжать их смертоносным металлом.

– Целься! Пли!

И десятки жерл разом выплюнули потоки огня и свинца по и без того растерянным врагам, сломив их волю к сопротивлению. Турки начали массово сдаваться на милость победителя, падая на колени, бросая оружие и поднимая руки.

Попел поначалу тоже хотел присоединиться к остальным охотникам, но почему-то замешкался, а затем ему преградила дорогу Нахат. Лихорадочно блестя глазами, девушка умоляюще посмотрела на Вацека и прошептала: