Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Они поднялись было со скамьи, но тут Роберт схватил сестру за руку и заставил снова сесть.

— Есть кое-что еще, что мне следует объяснить тебе, Эмма, прежде чем мы уйдем отсюда. — Роберт густо покраснел. — Видишь ли, я… Я вернулся не один. Я женился во Франции.

В этот день в «Доме Фэрборна» состоялся веселый праздник. Стены не были украшены картинами, и не играла музыка. Зато гости наслаждались кларетом из контрабандных бутылок, и никто не спросил об их происхождении, хотя некоторые и догадывались…

Эмма вернулась с братом в дом, как только оправилась от известия о его женитьбе. Роберт же по дороге оправдывался:

— Видишь ли, я был молодым и глупым, цыпленком, только и ожидавшим, когда его ощиплют. Меня заманили во Францию и… Ох, я знаю, как отца принудили к сотрудничеству, а потом и тебя. Саутуэйт все рассказал мне об этом, пока мы пережидали шторм.

…Теперь Эмма смотрела на брата, шествовавшего по аукционному дому; он указывал на какие-то вещи и объяснял все молодой женщине, шедшей рядом с ним. Своей жене. Для Эммы это стало почти таким же потрясением, как и его неожиданное появление в саду.

Саутуэйт держался поближе к Эмме, и, как и она, он смотрел на молодую пару.

— Он женился на ней, когда к его горлу приставили острие ножа, застав с девушкой при компрометирующих обстоятельствах, — пояснил граф. — Она была горничной в доме полковника, который держал его у себя. Но, судя по всему, он не испытывал никаких лишений. — Саутуэйт сделал глоток вина. — Похоже, она славная. Думаю, мы поладим. А все это… — Он окинул взглядом зал. — Ты хотела сохранить все это для него — и сохранила.

— Да, верно. Но почему же мне немного грустно?

Граф посмотрел на нее с ласковой улыбкой и сказал:

— Может быть, потому, что ты со всем этим справляешься лучше, чем он сумеет хоть когда-нибудь. И не смотри на меня с негодованием. Мы с твоим братом имели долгие беседы об искусстве, пока пережидали на берегу бурю. И молили Бога, чтобы не попасться в лапы французам. Думаю, что тебе гораздо больше пошли на пользу уроки отца, чем твоему брату.

Вероятно, Дариус был прав. Хотя она и сомневалась, что Роберт согласился бы с подобной точкой зрения. И конечно же, она надеялась, что и для нее найдется место в деятельности «Дома Фэрборна». По крайней мере, Роберт, возможно, разрешит ей заниматься серебром…

Пытаясь улыбнуться, Эмма проговорила:

— Да, я признаю, что испытываю какую-то грусть. Наверное, скучаю по своему «последнему не последнему» аукциону и по грандиозному успеху. И все же компания принадлежит брату, а я должна отойти в сторону и отдать ему должное.

— На самом деле, Эмма, тебе принадлежит половина. Ты просто делаешь вид, что не помнишь, что у вас есть совладелец. И этот совладелец я. — Граф отставил свой бокал с вином и обнял ее за талию. — А теперь… идем-ка со мной. Здесь слишком людно.

Эмма не стала возражать, и граф увел ее в сад, в самую тень, подальше от дома. Заключив в объятия, он поцеловал ее и проговорил:

— Это навсегда, Эмма, навсегда…

И эти его слова наполнили ее восторгом, радостью и счастьем. Прослезившись, она прошептала:

— Дариус, благодарю тебя за то, что ты привез его. Благодарю за то, что сам вернулся невредимым. Если бы не ты…

Она умолкла; при одной этой мысли ее охватил ужас.

Рассказав Эмме о своей молодой жене, Роберт рассказал и все остальное, так что было ясно, что могло бы произойти, если бы не граф.

— Ах, Дариус, какое счастье, что вы вернулись живые и здоровые, — прошептала она.

— Особой опасности в общем-то не было, — сказал Саутуэйт. — Мы предоставили Кендейлу руководить всеми нашими действиями, а уж он-то знает в этом толк.

Эмма от всего сердца была благодарна лорду Кендейлу и лорду Эмбери. Были и другие — те, что не сопровождали Роберта в Лондон. И она знала, что должна и их поблагодарить, когда представится возможность.

Дариус опять поцеловал ее. И он целовал ее снова и снова, а его ласки, такие восхитительные…

— Саутуэйт, ты здесь? — окликнул его Эмбери.

Не выпуская Эмму из объятий, граф ответил:

— Да, а в чем дело?

— Мы отбываем. Мистер Фэрборн с женой только что уехали. Но они не взяли карету мисс Фэрборн.

— Да, хорошо. Увидимся завтра в «Бруксе».

Сапоги Эмбери с хрустом прошествовали по гальке, и только тут до Эммы наконец дошел полный смысл этого короткого разговора. Саутуэйт снова начал целовать ее, но она резко отстранилась.

— В чем дело, дорогая? Ты вдруг стала такой серьезной…

— Я думаю, Дариус, об изменениях, связанных с возвращением Роберта. Мой брат не взял мою карету — воспользовался своей. Он везет жену в свой дом, а не в мой. А когда он устанет от города и захочет передохнуть, то отправится с ней в свой коттедж на побережье. Теперь у меня нет ни дома, ни кареты. Ничего.

Граф с улыбкой смотрел на нее, потом проговорил:

— Да, это так, Эмма. И это очень несправедливо. И все же такое случается. Но не печалься, у меня славный дом в Лондоне. И он гораздо больше, чем ваш коттедж у моря. Кроме того, у меня несколько карет, одна из которых может стать твоей.

— Ты предлагаешь мне сделку? — Она прекрасно понимала, что он все еще желал ее, но как долго это могло продолжаться? Совершенно ясно, что связь с ней могла оказаться для него компрометирующей, и тогда… Ведь как бы он ни скрывал эту связь, ему едва ли удалось бы сохранить их отношения в тайне.

— Я намекаю на вполне определенную сделку, Эмма. — Он посмотрел на дом поверх ее головы. — Я владею половиной вашей компании, и я думаю… В общем, я не сомневаюсь в способностях и в честности твоего брата.

— Да, разумеется. Благодарю.

Значит, он не искал романтической связи. И даже не предлагал ей стать его любовницей. Выходит, главное для него — коммерция.

Она сделала вид, что нисколько не огорчилась.

— Я с гордостью стану представлять «Дом Фэрборна». И обещаю, что не сделаю ничего такого, что могло бы бросить тень на твое доброе имя. Этого никогда не произойдет, если ты позволишь мне блюсти твои интересы.

Он молчал, и она добавила:

— Даю тебе слово, Дариус.

Он провел ладонью по ее щеке и заглянул ей в глаза.

— Дорогая, мне не нужны твои обещания. Твой характер говорит сам за себя. Теперь я хорошо это знаю.

Она попыталась улыбнуться, но почувствовала, что губы ее дрожат.

— Можешь быть также уверен в моей деликатности, Дариус. Поверь, никто не узнает о твоих инвестициях.

Он нежно поцеловал ее, затем тихо спросил:

— Ты о чем, дорогая?

Эмма чуть отстранилась, но по-прежнему оставалась в его объятиях. Наслаждаясь теплом его рук, она проговорила: