Всеобщая история любви - Диана Акерман

Однажды в тихий день на атолле Френч-Фригат-Шолс – заповеднике дикой природы на Гавайском архипелаге – я сидела за обеденным столом с человеком, сопровождавшим меня в путешествии, – Биллом Кертзингером, специалистом по подводным съемкам. Он достал папку с фотографиями разных ракурсов обнаженной женщины, плывущей под водой в карамельного оттенка свете. Вскоре эта «русалочья» серия будет выставлена на обозрение в картинной галерее Портленда в штате Мэн, и он принес эти фотографии с собой, чтобы окончательно просмотреть их еще раз. Женщина-русалка с затененным лицом плывет в воде, обтекающей ее груди и живот; треугольник ее лобка окутывают призрачные стебли теней. Ее волнистые волосы поднимаются, словно облако дыма, а на некоторых кадрах она плывет под своим собственным отражением, созданным светом на поверхностном слое воды. Покачиваясь и плавно извиваясь в воде лагуны, плывущая женщина кажется настолько осязаемой, что вода вокруг нее выглядит еще прозрачней, а ее нагота воссияла сквозь тусклое пространство ее прошлого – стоило ей стать зыбучим песком и бурными волнами. Какое-то время я внимательно рассматривала эти фотографии, выискивая таящийся в них соблазн, – и не только для Кертзингера, мужчины лет сорока, кожа которого просолилась за годы, проведенные им под водой, но и для всех мужчин, где бы они ни жили.

Удивительно, что легенды о русалках появлялись во всем мире везде, где жили мореплаватели. Русалки – не мифические создания какой-то одной культуры, экспортируемые, как религия, экзотическая кухня или новая мода. В Норвегии, на острове Ньюфаундленд, в Новой Гвинее, в Океании, в Мексике, в Африке, на Гаити и в других странах – древние мифы о русалках существуют везде. В этих фантастических историях длинноволосые женщины с пышной грудью, узкой талией, изящными руками, но с рыбьей чешуей ниже бедер околдовывали мужчин, лишая их богатства, ума, сердца и души. И однако же, к ним, как правило, не относились как к силам зла, свирепым, подобным ведьмам существам. Совсем наоборот. Русалки – невиновные убийцы, женственные и соблазнительные. Околдованные их опасной чувственностью, как наркотиком, мужчины хотели их, как своего рода сексуальный героин, даже зная, что эта любовь плохо кончится. В лучшем случае они станут чужаками в обоих мирах и будут рожать детей, не пригодных ни для земли, ни для моря. В худшем – мужчины утонут в любви и объятиях русалок.

В древнейших религиях мир разделялся на две стихии – огненную и водную; фаллическая молния символизировала мужское начало, а подобное чреву море – женское. Зачастую боги, имеющие мужское обличье, держали в руках посохи или скипетры в виде молний. Древнейшие представления о сладострастии русалок коренятся в легендах о божествах в образе рыб – таких, как семитическая лунная богиня Атаргатис, само имя которой, если его произнести, лишает человека дыхания и заставляет его язык прилипнуть к небу. У Атаргатис были человеческие руки, женская грудь и красивая человеческая голова, но ее бедра плавно перетекали в переливчатый хвост золотой рыбы. Хотя и наделенная сверхъестественной силой, она, властвуя, прибегала к так называемым женским хитростям. Она была прекрасной, тщеславной, гордой, жестокой, соблазнительной – и при этом совершенно не доступной для земных мужчин, которые в нее влюблялись. Несколько позже приобрела известность Афродита – богиня, тоже рожденная морем, – и ей прислуживали русалки. Иногда в виде полуженщин-полурыб изображали и греческих сирен, и они укрепили представление о роковой притягательности русалок. Сверхъестественные обольстительницы, соблазнявшие моряков и приводившие их к погибели, сирены пели такие жуткие и восторженные песни – мелодические волны на морских волнах, – что моряки прыгали за борт и плыли туда, откуда раздавалось пение. А иногда сирены своими чарами гипнотизировали капитанов, и те вели свои корабли к скалистым берегам, где они и разбивались. Германцы называли русалок «морскими женщинами» (Meerfrau), датчане – «морскими девами» (maremind). У ирландских «морских дев» (merrow) были между пальцами маленькие перепонки. (Как бы мы отнеслись к нормальным во всех других отношениях женщинам с перепончатыми пальцами?) У финских «морских существ» (nakinneito) были пышные груди и длинные волнистые волосы.

Во всех легендах о русалках их грудь – самое важное, но это, пожалуй, совсем не удивительно. В XVIII веке Линней, естествоиспытатель и врач, человек изумительно четкого ума, с его страстью давать всему имена, решил назвать наш класс живых существ млекопитающими (по-латыни – mammalia, что значит «вскормленный грудью»). Однако заметим: это не просто грудь, но грудь зрелой женщины, способной выкармливать свое потомство. И это понятно, если иметь в виду Линнея, видевшего, как его собственная жена выкормила грудью семерых детей, и занималась этим в высшей степени естественным делом больше десятилетия. Во времена Линнея много говорили о том, к каким порокам развития приводит выкармливание младенцев кормилицами. Однако, выбрав женскую грудь официальным символом наивысшего и самого благородного класса живых существ, Линней полагал, что не делал ничего возмутительного. Женская грудь всегда восхищала и завораживала мужчин. (По Фрейду, это объяснялось тем, что свое первое наслаждение они испытывали, когда сосали грудь матери.) И как бы странно ни выглядели морские животные (а некоторые, например дюгонь с его раздвоенной мордой, имеют абсолютно нечеловеческий вид) – но именно женственная грудь наводила мужчин на мысль о том, что они достойны именоваться русалками. «Смотрите, у нее есть грудь!» – кричали матросы, почему-то не замечая плоской, как у моржа, морды дюгоня, «морской коровы».

Почему же подобные рыбам божества так зачаровывают нас, любителей фантазировать? Если мы посмотрим на Землю из космоса, то увидим, что в основном она состоит из воды, со скромными полосками земли там и сям. Нашу планету назвали неудачно. Нам следовало бы назвать ее Океаном. Да мы и сами – небольшие лагуны, жидкости и желеобразные массы которых омывают рифы скелета. Наши тела содержат соленую воду – готовый субстрат первобытных морей; наша кровь пульсирует и течет; у женщин происходят ежемесячные приливы. Девять месяцев плод плавает в уютном и влажном материнском лоне. Мы рождаемся водными созданиями, истинными амфибиями, русалками и водяными; наши тела на 97 % состоят из соленой воды. Именно поэтому нам, чтобы жить, надо пить воду. Вода текла и в телах наших предков, а сами они плавали по артериям земли. Люди перемещались по воде, выращивали урожай благодаря воде, крестили в воде. Мы с удовольствием шлепаем по лужам. Иногда мы слышим, как жидкости булькают у нас в ушах или в желудках. Мы – водные скульптуры, сосуды с водой. Если устранить всю воду из тела человека, весящего 68 кг, в нем останется меньше двух килограммов плоти. В этом смысле человек мало чем отличается от цветка, и тогда личность – это своего рода аромат живого существа. Так что неудивительно, что, когда рыбаки смотрели на таинственный, непредсказуемый океан, который, однако, давал им пищу, позволял спастись от опасности и определял их судьбу, они думали, что волнами правят эти божества.

Окружая человеческую жизнь плеском, океан сотней своих языков проникает в каменистые уста скал вокруг гаваней, где люди собираются и пьют вино. Но я не думаю, что именно обитатели побережий выдумали русалок как эротическую разновидность Матери-Земли. Судя по всему, русалки отчасти отражают те противоречивые чувства, которые мужчины испытывают к женщинам в целом. Женщины – прекрасные, таинственные, идеализированные существа, которыми мужчины мечтают обладать. Но при этом они возбуждают чувства, делающие мужчин уязвимыми и иррациональными, доводящими их до безумия. Они могут поработить даже самых сильных мужчин. И женщины ведут свою борьбу нечестно. Чем они красивее, тем больше у них сил. А когда они это знают, действуя хитро и наверняка, это может быть просто ужасно. Какими бы женщины ни были слабыми, они достаточно сильны, чтобы обречь мужчину на погибель. Это древнейшее представление о великолепных и роковых женщинах лежит в основе многих мифов и произведений искусства. И мифы о русалках – концентрированное выражение этого страха.