В свете луны - Кэтлин Эшенберг

Однако Ройсу не требовалось ничего объяснять. Он прекрасно знал, что произойдет утром. Все будет гораздо хуже, чем в случае с Гордоном. Янки сочтут Энни шпионкой, а если станет известно ее настоящее имя, немедленно приговорят к смертной казни. А ее имя уже было указано в документах на передачу «Излучины» в ее собственность.

Выбора нет. Он просто обязан спасти жену от янки, если даже придется везти в такой холод раненную.

– Тогда отправимся на гору Хоуп. Созывай людей. Пары сотен достаточно. Человек пятьдесят находятся у Ректортауна и столько же у Миддлберга. Необходимо их найти. Но никакой перестрелки, если только их не вынудят к этому. Я просто хочу удержать голубые мундиры в их лагере.

– Понял, к чему ты клонишь, – подхватил Джон. – А другая сотня расположится в скалах между поместьем и ущельем.

Ройс кивнул:

– Пусть Гири возглавит отряд в Миддлберге, а Чанси – в Ректортауне. Ты и Хэнк Паркер возьмете на себя линию между, Фронт-Ройял и ущельем Торнтон. Если Сэвидж и доктор Фарлоу успеют добраться сюда вовремя, они поедут со мной.

Ройс не мог остаться с женой на всю ночь. По крайней мере не сейчас, когда ее необходимо вывезти из «Веселого Шервуда» до рассвета. Кто-то похлопал его по плечу. Ройс накрыл маленькую пухлую ручку своей ладонью и посмотрел в пронзительные зеленые глаза, излучавшие тепло. Он не ожигал такого дружелюбия после долгой, обличающей нотации, которую прочитала ему эта невысокая пухлая наседка. Ее едкие замечания были гораздо хуже тех, что он слышал от Пейтона в годы своей бунтарской юности, но он заслужил их и поэтому смиренно выслушал.

«Мои парни дорого дали бы за то, чтобы присутствовать при этой беседе», – подумал Ройс.

– Аннабель поймет, полковник, – произнесла Гарриет Шервуд.

– Нет, – ответил Ройс. Странно, но он чувствовал себя так, словно неожиданно обрел мать.

Тетя Хетти вздохнула и бросила перепачканное кровью платье Аннабель в камин. Их взгляды встретились, когда женщина потянулась за черной от копоти кочергой. Аннабель наблюдала, как языки огня пожирают ее последнее приличное платье.

– Он твой муж, Аннабель.

– Раньше для него это ничего не значило.

Тетя Хетти со вздохом присела на край кровати.

– Будь у нас другой выход, дорогая, я не заставляла бы тебя ехать с ним, – сказала она, укрывая Аннабель и подтыкая одеяло под подушки своими маленькими пухлыми ручками. – Только в прошлом году северяне арестовали молодую леди за то, что она якобы сообщила какую-то информацию партизанам Макнейла. Она несколько месяцев провела в Вашингтоне, но ее вина так и не была доказана. И если бы не связи ее отца, она до сих пор сидела бы в тюрьме.

Аннабель подумала, что лучше провести несколько месяцев в тюрьме, чем несколько недель в горном убежище Ройса Кинкейда.

– Тетя Хетти, мне так жаль…

Аннабель не знала, о чем именно она сожалела – о том, что заставила страдать тетю Хетти, о собственном замужестве или об этой ужасной войне.

– Тебе не о чем сожалеть. Ты не сделала ничего плохого, – твердо сказала тетя Хетти.

Она встала, подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры. Над горами занимался рассвет.

– Они приехали за тобой, дорогая.

Аннабель услышала тяжелый топот ног по лестнице. Когда дверь спальни распахнулась, она отвернулась и вновь устремила взгляд на огонь, но это не помогло. Она ощутила его присутствие.

Аннабель слушала, как тетя Хетти и ее муж говорили о ней, словно ее здесь не было. Она старалась не слушать их, неподвижно сидя на постели. Ройс положил свою большую руку ей на колени. Она смотрела на его длинные загорелые пальцы, которые показались такими горячими, когда он коснулся ее ледяной кожи. Ее ноги слегка задрожали, а глаза заволокло слезами.

– Ты готова? – спросил Ройс.

– Нет, – ответила Аннабель.

– Это моя Энни.

Девушка хотела сказать, что она не его Энни, но не успела. Ройс подхватил ее на руки.

* * *

Они ехали уже целый час, и Аннабель никак не могла унять дрожь. Ройс остановил лошадей, вырезал в попоне отверстие и надел ее на Аннабель.

– Не понимаю, с чего это ты стал таким заботливым, – сказала она, когда Ройс подтыкал попону со всех сторон.

Он погладил обветренную щеку девушки и попытался улыбнуться:

– Потому что ты моя жена, Энни.

Ее лицо было серым, словно грозовые тучи, а губы – белыми от холода. Она ничего не говорила, лишь смотрела на нeгo своими огромными карими глазами, и грудь Ройса разрывалась от боли под этим взглядом. Она вновь ускользала от нeгo туда, где ей было тепло и комфортно, и он понимал почему. Из-за этой проклятой войны он вновь причинил ей боль.

Он готов был упасть на колени перед этой женщиной и вымаливать у нее прощение за все то, что она из-за него выстрадала.

Несколько миль они ехали в полном молчании, охраняемые дюжиной всадников. Тишину нарушали лишь топот копыт по замерзшей земле да изредка ругательства промерзших до костей солдат.

Ройс не мог насмотреться на свою жену, такую болезненно красивую. Ее бледное лицо обрамлял капюшон, а на висках покачивались от ветра мелкие завитки волос. Он так много хотел сказать ей. И ей необходимо было это услышать. Ройс должен был объяснить ей, почему он так поступил с ней, с ними обоими. Но он не мог найти нужных слов и вряд ли когда-нибудь их найдет. Он не мог объяснить то, что произошло, даже самому себе. Он просто не мыслил себе жизни без этой женщины и опасался, что судьба сыграла с ним злую шутку.

Как только стемнело, Аннабель заснула, едва не свалившись с лошади, и Ройс остановился у домика фермера, чтобы дать отдых и лошадям, и людям. Здесь их и нагнал Сэвидж в сопровождении доктора Фарлоу. Аннабель отвели комнату, и жена фермера помогла ей раздеться.

Пока доктор осматривал девушку, Ройс стоял, оперевшись плечом о дощатую стену. Аннабель, бледная и притихшая, лежала, не произнося ни слова, когда доктор снял с ее раны окровавленные бинты, ощупал рану и наложил свежую повязку. Ройс чувствовал на себе тяжелый взгляд карих глаз девушки, когда выходил с доктором из комнаты. Никто из них не произнес ни слова, пока они не достигли кухни.

– Если вы доживете до конца войны, то я посоветовал бы вам заняться медициной, полковник, – сказал доктор Фарлоу, беря из рук фермерши миску с ароматной тушеной олениной.

– Вы чего-то недоговариваете, майор?

Доктор смерил Ройса взглядом:

– На улице жуткий холод. В такую погоду любое ранение неизбежно влечет за собой пневмонию, и вам это известно.

– Я должен доставить ее в безопасное место в горах.

– От пневмонии она может умереть так же, как и от пули янки.