Как на ладони - Алисия Эриан

всхлипнула и представила мне Ричарда, который оказался лысым и с бородой. Он пожал мне руку. Мне показалось, что он не хочет слишком близко ко мне приближаться, и это было здорово.

Мы пошли в ресторанчик, где подавали всякое жареное мясо. Там можно было не произносить определенное название каждого блюда, а просто сказать: “Я буду цыпленка” или “Стейк, пожалуйста”. Нам достался изогнутый столик, и мама села между Ричардом и мной, но ближе к Ричарду. Иногда, когда его слова казались ей смешными, она протягивала руку и почесывала ему бороду. Когда она расстроилась, попробовав свой стейк и заявив, что Ричарду подали правильно приготовленный, а ей нет, он поменял местами их тарелки, и ей сразу стало легче. Дважды, когда он выходил в туалет, она спросила у меня, что я о нем думаю. Я ответила, что он отличается от папы и что у него низкий мягкий голос. Она кивнула.

— Знаю, — сказала мама. — Это так романтично.

Когда Ричард вернулся, я обрадовалась, что мне больше не придется придумывать, что бы про него сказать. Когда в туалет ушла моя мама, Ричард спросил, как дела в школе и нравится ли мне жить с Мелиной. Я ответила, что очень, а он отметил, что люди иногда обретают семью в самых неожиданных обстоятельствах.

На следующий день мама так и не появилась у Мелины. На этот раз она заявила, что хочет познакомиться с Томасом и его родителями. Мне стало неловко — я была уверена, что ей просто хочется продемонстрировать мистеру и миссис Брэдли своего чернокожего бойфренда. Я задумалась, смущает ли это Ричарда, но, даже если ему и было неловко, он не подал виду. Он пожал мистеру и миссис Брэдли руки, и мы все пошли в гостиную, где поговорили о разных планетах, которые мистер Брэдли наблюдал в свой телескоп.

В какой-то момент Томас спросил, можно ли нам подняться наверх и поиграть на гитаре. Кажется, никто из взрослых не знал, что ему ответить. Наконец моя мама сказала:

— Эм-м, конечно. Только не очень долго.

Я пообещала, что мы мигом, и мы с Томасом встали с дивана. Дойдя до комнаты, он заметил:

— Странная у тебя мама.

— Я знаю.

— Она не хотела, чтобы мы уходили.

— Ее бесит, что я нравлюсь мужчинам, — объяснила я.

— Почему? — не понял он. — У нее же свой парень есть.

Я пожала плечами.

Томас взял гитару и сыграл несколько аккордов. Потом отложил ее и спросил, можно ли ему полизать мою киску. Я отказалась, ведь наши родители сидели внизу, но он сказал, что постарается побыстрее. И добавил, что не стал бы просить меня о таком, будь я в штанах, но, раз уж я в юбке, это будет совсем просто.

— А я думала, что ты больше не хочешь всяким таким заниматься, — сказала я.

Он задумался.

— Скорее я не хочу, чтобы ты для меня всякое такое делала. Но это — чтобы доставить удовольствие тебе, это другое дело.

Я согласилась и легла на кровать. Он задрал мне юбку, стянул трусики и пристроился между ног. Поняв, что я скоро кончу, я начала ближе прижиматься к его лицу, и он из-за этого, кажется, начал ласкать меня еще усердней.

Когда все закончилось, он спросил, не хочу ли я, чтобы он еще что-нибудь для меня сделал. Я ответила, что хочу, чтобы он позволил мне пососать его член. По тому, как он выдвинул бедра, чтобы виден был его вставший член, я поняла, что он хотел услышать от меня что-нибудь в таком духе.

— Ладно, — сказал он серьезно, — если ты этого и правда хочешь.

Я уверила его в том, что это так, и расстегнула ремень. Пока я сосала, мне становилось все легче. С тех пор, как я рассказала всем о мистере Вуозо, все старались вести себя правильно. А мне было одиноко. Не то чтобы я не хотела, чтобы все себя правильно вели или помогали мне. Нет. Просто я скучала по старой жизни. Я хотела заниматься любовью. Хотела, чтобы мне говорили, что делать. Я и представить не могла, что мне придется жить без этих ощущений.

Когда мы спустились вниз, мама спросила, что за песню играл Томас. Она не слышала звуков музыки.

— Это потому, что я усилитель не включил, — объяснил Томас. — Я играл без него.

— А-а, — кивнула мама.

Когда мы вернулись домой, мама попросила меня зайти на секунду. У нее был для меня какой-то подарок. Я спросила, нельзя ли его подарить на улице, но она сказала “нет”. Когда я не сдвинулась с места, она вздохнула и заявила, что никто не будет удерживать меня у папы дома силой.

— И мы оставим дверь широко открытой, — добавил Ричард, — на случай, если тебе захочется сбежать.

Я ему улыбнулась, а вот мама посмотрела на него так, что я сразу поняла, какая его позднее ожидает взбучка.

Наконец я согласилась, и мы прошли внутрь. Мы зашли в папин кабинет, где на полу стоял открытый мамин чемодан. Внутри виднелась незнакомая мне одежда, в том числе и шелковая розовая ночная сорочка. Я взглянула на незастеленную кровать, пытаясь по расположению подушек и простыней вообразить, чем тут занимались мама с Ричардом.

— Держи, — сказала мама, протягивая мне маленькую коробочку.

Открыв, я обнаружила внутри бритву. Не одноразовую, а настоящую, тяжелую и металлическую, со сменными лезвиями.

— Нравится? — спросила она.

— Да, отличная бритва.

Она кивнула.

— Пойдем в ванную, я покажу тебе, как ею пользоваться.

— Да я уже умею, — сказала я и продемонстрировала ей свою голую гладкую ногу. Меня научили Барри и Томас, да и сама я уже навострилась.

— О… — протянула она, кажется расстроившись.

— Мне правда очень нравится твой подарок, — сказала я. — Это самый лучший подарок из всех, что ты мне дарила.

— Я рада, — ответила она совершенно нерадостным голосом. Кажется, она опять собралась плакать. Я отложила бритву и обняла ее. — Я ужасная мать, — сообщила она.

— Нет, неправда, — возразила я, чувствуя, что именно это и нужно сказать.

— Правда, — сказала она, выбралась из моих объятий и вытерла глаза.

Я промолчала. Неожиданно я почувствовала, что устала. Мне захотелось домой.

— Я очень ревную к этой твоей Мелине, — поделилась мама.

— Прости.

— Я даже не хочу ее видеть.

— Ладно.

— Ты живи с ней, если хочешь, но я туда не пойду. Я не могу.

Я кивнула. Мы решили, что завтра, перед их с Ричардом отъездом, позавтракаем в ресторане “У Дэнни”. Я взяла бритву, упаковочную бумагу и бантик. Еще раз поблагодарила маму и