Реальность где-то рядом - Андрей Имранов

– А, – догадался Сергей, – это завтрак. Будешь?

– Не откажусь, – сказала Лиля, – что меня больше всего радует в виртуальной пище – можно есть сколько угодно мучного-сладкого и ни на сто грамм не поправиться.

Сергей вытащил из лифта большой тяжелый поднос. Поставил на стол, снял с блюда крышку.

– Мм, – сказала Лиля, – выглядит вкусно. Давай-давай, накладывай, и побольше.

– Угу. – Сергей отрезал большой кусок мяса. – Завтраки здесь, я смотрю, выгодно отличаются от европейских. Особенно во Франции – булка с воздухом и чашка кофе величиной с наперсток – это не то, что нужно утром русскому человеку.

– А ты, если любишь сытно завтракать, или в Европу не езжай, – серьезно сказала Лиля, – или спи до обеда.

Сергей хмыкнул, вынул пробку из начатой бутылки вина, щедро плеснул красной жидкости в бокалы. Поднял свой:

– Ну, за встречу?

– За встречу! – Лиля взяла бокал, понюхала, осторожно пригубила и откинулась на спинку кресла с выражением блаженства на лице. – Эх, вино-то какое хорошее.

– Ничего удивительного, – Сергей отпил из бокала; наслаждаясь терпким вкусом, погонял вино во рту, медленно проглотил. – Подделкам здесь взяться неоткуда, в цене, я думаю, особой разницы нет – что технический спирт, что тридцатилетний коньяк – одни и те же нули и единицы. А поскольку производитель очень заинтересован произвести впечатление… Что?

Лиля хитро улыбалась.

– Так-то оно так, – сказала она, качнув бокалом, – да не так. Видишь ли, появление в «вирте» алкоголя повлияло на продажи его в реальном мире. Здесь он все-таки значительно дешевле, чем в реале, поэтому произошел некоторый отток клиентуры. В целом малозаметный, потому что основой потребитель алкоголя – это любитель дешевой водки и пива. Такой народ в «вирте» много времени не проводит, у него на это просто денег нет. А вот в сегменте элитного алкоголя расклад совсем другой.

– А… – догадался Сергей, – ну да, если во вкусе разницы нет, то уж лучше тут пару бутылок взять за те деньги, за которые в реале и рюмки не купишь. Выходит, производители выпивки класса «премиум» в виртуал не лезут? А жаль… хотя, стоп, я же своими глазами видел «Хенесси» в одной игре?

– Рынок диктует свои законы, дружище. «Хене-сси»-то есть, да не тот. Там большими буквами прямо на бутылке написано: «Изготовлено специально для „вирта“. И маленькими буквами – что вкус этого напитка хуже, чем у оригинала. И это не только „Хенесси“, но и практически все марки, которые на слуху. Только финны пока держатся, утверждая, что вкус их премиум-водок идентичен натуральному. Я, пока выпивку у себя в заведении пробивала, много интересного узнала из этой области.

– Но все равно хорошее вино, – сказал Сергей, осматривая бутылку.

– Так это же ординарное «Шабли» никому не известного производителя. Поэтому оно намного лучше, чем то же «Шабли» урожая девяносто девятого года из коллекции Делвина Дюпонта. Вот такие выкрутасы виртуальной выпивки, друг мой. Поэтому здесь, чем менее известен производитель вина, чем подозрительней выгладит бутылка и чем оно дешевле, тем вернее в нем окажется напиток богов. Прямо жалеть начинаешь, что с собой нельзя прихватить пару бутылочек, как из «дьюти фри».

– Ничего себе, – сказал Сергей, – но я что-то не понимаю, зачем неизвестным производителям делать очень хорошее вино? Они что, надеются после такой рекламы занять место известных? Не думаю, что поможет.

Лиля фыркнула:

– Некоммерчески мыслишь. Вовсе не за этим, а затем, чтобы денег срубить. Ну и пусть бутылка тут меньше евро в пересчете стоит, из которых держателю марки и половины не идет, – себестоимость-то его на порядок ниже, чем у реального. А те фирмы, которые столовую кислушку гонят, не ценами берут, а оборотом. Убытков они от продажи в «вирте» своей выпивки не несут, потому что, повторю, основной их потребитель – рабочий с зарплатой сто евро в неделю. Даже наоборот, прибыль некоторая есть – наткнется в реале кто-нибудь на вино, которое ему в «вирте» приглянулось, гладишь, и купит.

– Интересно, – сказал Сергей, отпивая из бокала, – жаль, я раньше не знал.

С каждым глотком настроение поднималось, на душе теплело, и Чесноков уже любил весь этот мир, хоть он и был насквозь ненастоящим, и всех его жителей. Даже к Лахнову в этот момент он ощущал что-то вроде сочувствия: ничего особо страшного человек не совершил, никого не убил, не зарезал, всего-то хотел обогатиться по-быстрому, а теперь – в тюрьму сядет.

Сергея посмотрел на Лилю через красную линзу вина в бокале.

– Хорошее вино не опускается в желудок, оно поднимается к глазам и изменяет мир, – сказал он, прищурившись.

– Красиво сказал, – хмыкнула Лиля.

– Это не я, – улыбнулся Чесноков, – это Ремарк.

– Кто это?

– Как «кто»? – удивился Сергей. – Эрих Мария Ремарк, очень известный немецкий писатель. Неужели не читала?

– Не-а, – сказала Лиля, – а зачем? Я только полезные книги читаю. А с художественной литературы какая польза? Ладно, ты писатель, ты там Толстого почитал и сам стал лучше писать. А мне-то зачем? Про что писал этот Ремарк?

Сергей пожал плечами:

– Про дружбу. Про любовь, – поднял бокал, – про культуру пития.

– Ясно. Хороший писатель. Давай за дружбу.

– Давай. Они с легким звоном сдвинули бокалы.

– Наша дружба вечна, а любовь – бесконечна, – продекламировала Лиля и впилась зубами в кусок мяса.

Сергей хмыкнул и долил вина в бокалы.

– А зачем вообще копировать реальные напитки? Можно же новые создавать, с такими вкусами, которых в реальности нет и быть не может.

Лиля прожевала кусок, отложила вилку.

– Есть такие напитки. Но их мало и… на любителя они. Дело в том, что есть два способа производства виртуального алкоголя. Первый – описательный. То есть тебе предъявляется описание того, что ты пьешь. Просто словами-дескрипторами. Например, «вино красное сухое средней крепости с мягким вкусом и лимонными тонами». А уж что твой мозг себе представит – это твое дело. И, разумеется, разные люди получат разные впечатления сообразно вкусам. Это простой и дешевый способ, таким образом только безымянные напитки моделируют. Типа абстрактного «пива». А есть второй способ. Я не специалист, поэтому своими словами опишу. Берут добровольцев, обвешивают их проводами и дают им пить определенный сорт вина. Записывают их реакцию, обрабатывают, усредняют, а потом, когда в «вирте» кто-то это вино пьет, ему эту запись и загоняют в мозги. А проблема в том, что скопировать вкус еще худо-бедно получается, а вот новый создать – ни фига. Стр вон все мечтает разобраться в этой записи вкуса, сделать конструктор вкусов, запатентовать и разбогатеть. Ну да он не один такой, тьма народа над этим бьется, а вот только воз и ныне там. Как там все в мозгах устроено, еще никто не разобрался, но стоит запись для какого-нибудь «драй-мартини» чуть-чуть, буквально только на одну циферку поменять – и все – туши свет, бросай гранату. Гадость такая получается, что человек потом в реале при одном только виде «мартини» тут же к «белому другу» в туалет обниматься бежит.