Меня зовут Виктор Крид - Михаил Француз

«старых» к сожалению продолжать тренировки не смогли, так как их родители, а они соответственно с ними, переехали в другие города из-за работы и каких-то личных обстоятельств. А так ребятки развивались, крепли, росли в силе, в мастерстве, в поясах: где-то раз в полгода я собирал их всех вместе и вез в Санкт-Петербург на аттестацию, списавшись заранее через Интернет с кем-нибудь из интересных Сэнсеев, имеющих какой-то свой подход к искусству, а заодно и официальный ранг в федерации. Попутно и сам в поясах подрос до четвертого дана (уболтали меня деданы на сдачу экзамена, типа «молодежь замотивировать, пример показать, чтобы боялись меньше»).

А за моими тренировками в городском парке появился постоянный наблюдатель. Рыженький такой, симпатичный, курносый.

Рядом с тем местом, где я обычно выполняю формы тайцзи, есть скамейка, с которой на меня открывается «прекрасный вид». Вот она и облюбовала эту скамеечку — приходила чуть раньше меня, садилась, доставала какую-нибудь книгу и «читала». Уходила затем чуть позже меня.

Выяснить кто такая, труда не составило: я просто за ней проследил однажды, пойдя не домой после тренировки, а сделав пару кругов по району. Потом навел справки… Район-то небольшой, да и сам город не миллионник, в принципе через «пару рукопожатий» все всех знают.

Оказалось, что зовут ее Галина Евгеньевна, она недавно устроилась школьным психологом в ту самую школу откуда большинство моих сорванцов и две из четырех «наших девчонок». Лет ей совсем немного: только год как институт закончила, мужа нет, парня, насколько коллеги знают, тоже.

Ну что ж. Мне не жалко — пусть смотрит, коли есть такое желание, с меня не убудет.

* * *

Прошел еще год. Я шел со своими шалопаями из пригородного леса, где мы по случаю лета и хорошей погоды вот уже неделю проводили тренировки на свежем воздухе, совмещая их с последующим купанием в речке. Колготно, конечно, за ними всеми следить, тем более с таким опасным фактором, как вода, но я в помощники брал всю свою группу «от шестнадцати», благо мужики на пенсии, а девчонки в отпусках.

И вот мы шли теперь обратно, распуская по пути следования по домам тех, кто жил поблизости от этого самого пути.

Настроение у всех боевитое, приподнятое, лето, солнышко светит… И тут вижу: в пятнадцати метрах впереди, по переходу пешеходному мальчишка лет тринадцати идет. Зеленый сигнал светофора замигал, парень заторопился, выронил кошелек, из которого покатились монетки. Он нагнулся поднять и собрать, пока далеко не раскатились, а сам не видит, что сзади порше несётся, который как раз рассчитывал, не останавливаясь перекресток проскочить, благо красный (для него красный) отмигал уже и сменился на желтый. Мальчишка же резко остановился, внезапно. А до этого бежал на ту сторону, так что водитель порше почти прав был, только что скорость явно выше разрешенных шестидесяти километров в час. И вот теперь затормозить не успевал.

Не знаю. Так-то я не герой. Совсем не герой, но тут прям переклинило что-то.

Я прыгнул с места вперед изо всех своих человеческих и сверхчеловеческих сил, в прыжке я впечатался обеими ногами на высоте около полутора метров над землей в столб дорожного знака, после чего опять же, что есть сил, оттолкнулся от него и полетел в этого мальчишку, сцапал его и прокувыркался через плечо дальше, гася инерцию. Сзади пронесся, скрипя тормозами, порше.

Вот только штука в том, что выкатился я прямо под колеса автобуса, также успевшего набрать скорость (не такую, как у порше, конечно, но километров сорок в час помноженных на его массу, тоже не сахар), чтобы успеть проскочить перекресток.

Голова работала, как компьютер, обсчитывая варианты со скоростью электронов в проводнике, отбрасывая невозможные и провальные.

Не заканчивая движения, я раскрылся и выбросил, выстрелил руками вперед от себя пацана в какого-то мужчину, что стоял с другой стороны дороги, дожидаясь своего сигнала светофора. И даже успел заметить, что тот поймал, правда и сам на ногах не удержался, но это уже мелочи. Я же прыгнул вверх, с остаточным вектором движения вперед, так, чтобы налетающий автобус ударил мне не в бок, а в стопы согнутых и поджатых к телу ног, которыми я в момент удара от него же и оттолкнулся.

В результате получился не удар, а прыжок, в котором моя скорость, набранная за счет мышечного усилия, сложилась со скоростью автобуса, так что летел я далеко, метров тридцать пять-сорок, в заранее просчитанном направлении — направлении тротуара. Сложно было без травм погасить свою скорость и справиться с инерцией при приземлении. Но на то я и Мастер, да еще по силам практически Кэп, — справился. Покувыркаться, правда, пришлось, не без этого.

Остановившись, наконец, я осторожно поднялся на ноги и с усилием стал разгибаться, чуть пошатываясь от головокружения. Потом был удар по голове и мир погас.

* * *

Я шел по городскому парку. Не знаю зачем. Просто вышел погулять, а ноги сами привели меня сюда.

Вчера меня выписали из больницы. Говорят, случай анекдотический: цветочный горшок на голову свалился. С восьмого этажа — кошка столкнула с подоконника.

Правда, еще говорят, что до этого я просто чудеса какие-то выделывал, ребенка из-под машины спас… А я и не помню ничего. Вообще ничего.

Точнее, у меня в голове такой странный сумбур и бардак творится, что я понять не могу, что вообще к чему: какие-то люди, лица, места, стрельба, детские лица, горы, море, сакура…

Пошел вот погулять и пришел в парк. Стою вот теперь, не знаю, что делать.

Увидел лавочку, захотел присесть на нее. Подошел, сел. А рядом девушка сидит. Симпатичная, рыженькая.

— А вы, разве, сегодня заниматься не будете? — окинула она взглядом мою повседневную одежду и удивилась.

— Заниматься? — переспросил я. — А должен?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Просто, вы всегда здесь в это время занимаетесь. Ушу, кажется. Каждый день.

— Правда?

— Да, — подтвердила она. — А вы разве не помните?

— Нет, — признался я и погрустнел. — Я ничего не помню. В больнице мне сказали, что это ре… ретроградная амнезия, — с некоторым трудом выговорил я сочетание слов, сказанное мне доктором, когда я признался, что ничего не помню.

— Вот как? — удивилась девушка. — А вы помните, как вас зовут?

— В больнице мне сказали, что меня зовут Василий Кирин. Что мне тридцать четыре года. Что я владелец своего зала восточных единоборств, где учу детей Карате, — честно признался я.

— Тридцать четыре? — удивилась девушка, глядя на меня. — Я бы вам больше двадцати двух не дала.