Эвервилль - Клайв Баркер

— Что за чушь ты несешь! — воскликнула Норма и протянула руку в ее сторону. — Подойди сюда, — велела она. — Гарри? Ты меня слышишь?

Он протянул ей руку, и Норма крепко взяла ее повыше запястья.

— Выслушай меня, — сказала она. — И не говори даже, что не хочешь слушать. Иногда нужно сказать некоторые вещи, я хочу этого и скажу. Понимаешь? — Она и не подумала дожидаться ответа Гарри и продолжала, притянув его к себе поближе: — Ты хороший человек, Гарри, а это редко бывает. На самом деле редко. Наверное, тебя что-то подталкивает изнутри, что-то такое, чего нет у других, и потому перед тобой все время встают новые испытания. Не знаю, кто тебя испытывает — и кто меня испытывает, — но знаю, что выбора у нас нет. Понимаешь? У нас нет выбора, так что нам остается только стараться как можно лучше делать то, что мы делаем.

— Ладно, но…

— Я не закончила.

— Извини.

Она притянула Гарри еще ближе. Он теперь стоял рядом с ее креслом.

— Как давно мы друг друга знаем? — спросила она.

— Одиннадцать лет.

Другой рукой она коснулась его лица. Провела пальцами по лбу, по щекам, по губам.

— Все имеет свою цену, а? — сказала Норма.

— Нуда.

— Если бы мы знали зачем и почему, Гарри, мы были бы не те, кто мы есть. Может, мы бы вообще перестали быть людьми.

— Ты действительно так думаешь? — тихо спросил Гарри. — По-твоему, мы топчемся на месте, потому что мы люди?

— В какой-то степени.

— А если бы мы все поняли?

— То перестали бы быть людьми, — повторила Норма. Гарри уткнулся лбом ей в плечо.

— Может быть, так и есть, — тихо сказал он.

— Что так и есть?

— Может быть, пора нам перестать быть людьми.

Новая татуировка ныла сильнее, чем все прежние, вместе взятые. Ночью она разболелась особенно, и Гарри несколько раз просыпался: ему снилось, что рисунок ползет по руке, как живой, пытаясь выбраться из-под одежды.

Утром он — как; оказалось, в последний раз — позвонил Грилло. Когда они болтали, Д'Амур помянул Антихриста. Грилло в ответ презрительно фыркнул («Черт возьми, да ты у нас католик, а я и не знал!» — сказал он), после чего их беседа подошла к весьма холодному завершению. Грилло с его Рифом был последней надеждой выяснить что-нибудь про орден, и надежда эта лопнула. Теперь придется войти в дом между Тринадцатой и Четырнадцатой с пустыми руками, не имея понятия о том, что ожидает Гарри. Что ж, не в первый раз.

Он пришел к зданию еще до полудня, занял позицию через улицу и приготовился ждать. До середины дня все было тихо, а потом начали появляться участники. Одни подъезжали в автомобилях, другие приходили пешком, и все быстро шныряли вниз по ступенькам, которые вели к открывавшейся перед гостями подвальной двери. Появлялись и исчезали они так быстро, что Гарри не разглядел ни одного лица. До наступления сумерек в дом вошли около десятка гостей. Подвальную дверь Гарри заметил еще в прошлый раз, когда осматривал здание. Большая, железная, она показалась ему наглухо закрытой и заржавевшей в железном косяке. Все вышло не так.

Гарри ждал, что дело пойдет быстрее, когда стемнеет, но он ошибся. В сумерках прибыли еще пять или шесть гостей, но в общем и целом собрание выходило менее людным, чем он думал. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что чем меньше глаз станут разглядывать самозванца, тем лучше; плохо, потому что вместо толпы он попадет в круг из бранных, где каждый обладал бог знает какой силой.

Около девяти, когда в небесах погасли последние отблески вечернего света, на углу Тринадцатой возле винного магазина остановилось такси, и оттуда вышел Тед Дюссельдорф. Такси сразу отъехало, а Тед немного постоял на перекрестке, доставая сигарету. Потом пересек улицу и направился к зданию. Гарри ничего не оставалось, как покинуть укрытие и двинуться за Тедом в надежде, что тот его заметит и вовремя остановится. Но Тед смотрел вперед и свернул за угол, прежде чем Гарри успел его догнать. Стараясь не спешить, чтобы не привлекать лишнего внимания (он нисколько не сомневался, что изнутри за ним наблюдают), Гарри пересек улицу и вслед за Тедом двинул в обход здания. Тед свернул за угол. Гарри прибавил шагу и увидел спину приятеля как раз в тот момент, когда Дюссельдорф начал спускаться. Ругаясь про себя, Гарри заторопился, и шаги его разнеслись эхом по пустому двору. Он подоспел как раз вовремя, когда макушка Теда почти скрылась в темной глубине лестницы, но в последний момент Дюссельдорф оглянулся и, довольный, заулыбался.

— Ты…

Гарри прижал палец к губам и сделал знак, чтобы он поднимался, но Тед упрямо помотал головой, тыча пальцем в дверь. С недовольной гримасой Гарри двинулся вдоль стены и спустился по лестнице.

— Ты со мной не пойдешь, — прошипел он.

— Как ты попадешь туда без моей помощи? — осведомился Тед, доставая из-под куртки молоток и ломик.

— Ты не забыл, что тебе больше нельзя иметь дела с магией? — напомнил Гарри.

— Прощальная гастроль, — сказал Тед и добавил хриплым шепотом: — Гарри, я не спрашиваю у тебя разрешения. И вообще, если бы не я, тебя бы здесь не было.

— Я не могу нести за тебя ответственность, — предупредил Гарри.

— А я и не прошу…

— Я серьезно. Мне и так хватает мороки.

— Заметано, — ответил Тед с ухмылкой. — Так мы идем, или как?

С этими словами он спустился еще на один пролет — к двери. Гарри пошел следом.

— Есть зажигалка? — спросил Тед.

Гарри порылся в кармане и вытащил зажигалку. Пламя едва осветило проржавевший металл. Тед поддел косяк ломиком и попытался открыть, потом налег всем весом С две ри посыпалась ржавчина, петли затрещали, но створка выдержала.

— Без толку, — прошептал Гарри.

— Есть идеи получше? — прошипел в ответ Тед.

Гарри закрыл зажигалку.

— Есть, — раздался в темноте ею шепот. — Только отвернись.

— Почему это?

— Потому, — сказал Гарри и снова щелкнул зажигалкой: он хотел убедиться, что Тед послушался.

Тед не послушался. Он стоял и смотрел на Гарри испытующим взором.

— Ты хочешь применить магию? — спросил он, и в го лосе у него звучало скорее восхищение, чем упрек.

— Может, и магию.

— Бог ты мой, Гарри…

— Послушай, Тед, какого хрена ты сюда притащился, шел бы ты…

— Что там у тебя? — спросил Тед, и глаза у него загорелись, как у наркомана в предвкушении дозы. — Неужели «рука славы»?

— Господи, нет, конечно.

— А что?

— Тед, незачем тебе знать. Говорят тебе, отвернись.