Узурпатор ниоткуда - Дмитрий Дубинин

Но я не стал говорить об этом вслух, наперед зная, какую реакцию у «придворных» вызовет намерение приблизить момент моего отъезда восвояси.

* * *

Пока меня короновали, в гавань вошло судно с французами. Все вопросы по обмену слоновой кости на золото решились без меня. Без меня решалось вообще многое — я вдруг остро ощутил ничтожность своей должности в деле управления государством. Даже на вечернем совете хунты я внес лишь пару не слишком существенных предложений, да и то — «придворные» с интересом отнеслись лишь к одному из них. Оно касалось обеспечения безопасности гавани в частности и развития водного транспорта в общем — вспомнилось, наверное, мое флотское прошлое.

Радовало меня лишь то, что обстановка казалась спокойной. Город приспособился. Переворот не затронул ни центральный рынок, ни окраинное сельское хозяйство. Даже с какой-то посудины под либерийским флагом, которая пришла почти одновременно с французским ботом, без проблем отгрузили чью-то гуманитарную помощь — ящики с консервами неизвестного происхождения, мешки с крупой, да коробки с банками колы. Груз спокойно повезли в центр города на бычьих упряжках. Можно было сколько угодно поражаться инертности человеческой деятельности, но это было лишь на руку новой администрации. Видимо, договор о поставках достался ей по наследству от администрации прежней, и сейчас соответствующий департамент в лице пожилого чиновника лихорадочно пытался отыскать того благодетеля, кто подкармливает тощее население Контвигии.

Заработала телефонная связь, но Балтазар так и не смог дозвониться до Америки. Я вместе с ним был в пост-офисе и несколько раз протягивал руку к аппарату — позвонить сами понимаете кому. И когда наконец решился, понял тщетность своих усилий — короткие гудки начинались сразу же после набора «семерки».

Зато с интернетом дело наладилось. Доступный провайдер оказался в Браззавиле, связь была хоть и медленной, но надежной. Всемирная паутина хранила зловещее молчание по поводу событий в Контвигии, ни один из правительственных сайтов или новостийных порталов не давал необходимой информации. Даже официальная Ангола не высказывала ни малейшего беспокойства по поводу своей бывшей провинции. Русскоязычный интернет изучать было невозможно, поскольку местные компьютеры «Макинтош» не желали поддерживать кириллицу, а настраивать технику от «Эппл» никто из нас толком не умел. Лишь «Панафрикана» отметила что-то насчет невозможности в течение вот уже нескольких суток дозвониться до Рузданы. Больше никто не интересовался новоявленным королевством.

К полуночи мы закончили подводить итоги дня, и Жоам скомандовал отдых. Правда, Франку и Ольга ушли немного раньше — что-то проконтролировать по своей части. Мне по-прежнему негласно предлагалось занимать апартаменты мэра, туда я в конце концов и отправился.

Окно там еще не заделали, его, как и вчера, кто-то завесил плотной портьерой. В комнате было темно, свет не зажигался — для электростанции не хватало топлива. Я налетел в потемках на что-то твердое, чертыхнулся… За моей спиной открылась дверь, и некто осветил помещение свечой, горевшей в небольшом канделябре.

В комнату вошла Ольга.

— Что-то случилось? — спросил я, отмечая, что женщина опять сменила облачение — сейчас она была одета в нечто кремовое с кружевами, свободное и длинное. Волосы распущены.

— Что-то обязательно должно случиться? — спросила она, подходя ближе. До меня донесся легкий, почти «невесомый» запах необычных духов.

— Думаю, совсем необязательно, — ответил я. — Даже, наверное, будет лучше, чтобы ничего уже не случалось.

— Так уж и совсем ничего? — Ольга поставила свечу на комод.

— Я говорю о неприятностях. У нас их и без того много.

— Да, у нас их слишком много… Я тоже не хочу, чтобы они продолжались. Но мне страшно — я все время думаю только о том, что еще может случиться.

— Надо надеяться, что все будет в порядке…

— А тебе легко на это надеяться? — спросила Ольга.

— Нет, — честно ответил я. — Но, может быть, вместе нам будет легче об этом думать?

А что спросили бы вы, когда рядом с вашей кроватью стоит красивая женщина в кружевной рубашке и ждет от вас адекватных действий?

…Уснуть в эту ночь я смог только под утро. Но не буду хвастаться своей физической выносливостью — дело не в этом. Точнее — не только в этом. Возможно, Ольга давно обходилась без мужчины — первая вспышка ее страсти меня просто потрясла. Зато дальше все пошло, если так можно сказать, деловито, и одновременно с этим нежно: Ольга оказалась весьма предупредительной и заботливой партнершей, однако о себе тоже не забывала.

Впрочем, если быть честным, основную массу времени мы занимались тем, что лежали и разговаривали. О том, как дошли до жизни такой. Я узнал, что Ольга когда-то носила фамилию Селезнева, что за двадцать лет она ни разу не побывала в России, и забыла ее до такой степени, что даже не видит теперь смысла приезжать туда. Она рассказала, что пусть даже Батишта почти всегда занимал неплохие должности, они жили довольно скромно, и только поначалу пост мэра Рузданы приносил в семью хоть какой-то достаток. Удавалось иногда ездить на отдых в ЮАР, а однажды побывали и в Европе. Правда, с детьми так ничего и не получалось, причем не по вине Ольги, а когда Педру поразила эта ужасная болезнь, стало совсем плохо: его характер, и раньше далеко не ангельский, испортился окончательно.

Я тоже мог многое о себе рассказать, и я рассказывал. Конечно, не видел никакого смысла ни распахивать душу, ни даже упоминать о таких вещах, о которых и сам-то вспоминать не люблю… Но сложного в этом ничего не было: Батишта то и дело произносила: «мальчик мой, если не хочешь говорить об этом, то не надо». И я замолкал, перебирая пальцами волосы Ольги, когда ее голова лежала на моей груди. Порой я ощущал влагу слез на лице женщины, и принимался целовать Ольгу, а она вдруг начинала смеяться, и мы затевали очередной раунд той схватки, в которой обычно побеждают оба соперника… Если, конечно же, у них все в порядке.

А у нас все было в порядке. И утром, когда Жоам снова завел речь о легитимности королевской власти, а Франку осторожно предложил прощупать челядь насчет возможной кандидатуры, я вмешался и сказал как отрезал:

— Хватит! Все уже решено. У нас есть королева.

Члены хунты так и выпучили на меня глаза. И лишь Ольга Батишта беззвучно засмеялась, прикрыв рот ладонью.

* * *

Падре Родригу пришлось снова поработать. Очередная церемония прошла куда более торжественно и весело, чем вчерашняя коронация. Когда нас с Ольгой вывезли из церкви на украшенной цветами и всякой разноцветной ерундой повозке, от воплей «сарайва» можно было оглохнуть. Демос был в восторге от развивающихся событий — и черные, и белые горожане скачущей толпой сопровождали кортеж, забрасывая нас цветами. Я был записан в книгу регистрации браков как «Андре Николас Маск да Сибейра, Е. В. король Контвигии». Ольгу записали под ее настоящим именем, но тоже добавили «Маск да Сибейра» и указали, что отныне она является полноправной властительницей.