Реванш Генерала Каппеля - Герман Романов

Теперь терять время было нельзя – подавление красными столь массового восстания могло стать катастрофой для будущего. Сибирская армия под командованием самого известного героя, генерал-лейтенанта Пепеляева рванулась вперед от Красноярска, с хода разгромив красные заслоны, освободив Томск, Барнаул и Новониколаевск. Затем в рейд через огромные бреши были отправлены казачьи корпуса Дутова (за лето Оренбургскую армию сумели через всю территорию западного Китая провести до КВЖД, изрядно обогатив южных соседей) и Иванова-Ринова, атамана сибирцев. Понимая, что теперь не удержать западную часть Сибири, большевики стали лихорадочно перебрасывать войска на Урал. Однако идти на Екатеринбург сибиряки не захотели – их вчетверо увеличившаяся за счет повстанцев трехсоттысячная армия пошла на Челябинск, Оренбург и Уральск, в отчаянном рывке в марте освободив казачьи территории и установив границу с РСФСР по Уральским горам и Яику (исконное название реки Урал). И тем самым полностью отрезав советский Туркестан от Москвы, восстановив «статус-кво» двухлетней давности.

Одновременно части сибирских и семиреченских казаков под командованием атамана Анненкова вторглись с китайской территории в Семиречье. Еще в конце февраля 1920 года, отступая из этой области в восточный Туркестан, уже зная о свершившимся в Приангарье переломе хода войны в пользу белых, Дутов и Анненков сделали у границы несколько тайных складов с оружием и боеприпасами. Китайцам сдали на границе самую малость своего арсенала. Теперь хорошо вооруженные казаки захватили Бишкек и Верный, получив помощь из Семипалатинска – к этому времени Сибирская армия заняла Алтайскую губернию и вышла к Иртышу на всем протяжении, от Бухтармы до Омска.

Одновременно с сибиряками начали свое наступление войска Врангеля. Донская армия бросилась на север, освобождать родные станицы, вот уже год томившиеся под красным владычеством. Остановить казаков, рвавшихся к родным хатам, к женам и детям, на позициях по Еи большевики не смогли. С донцами шли два армейских корпуса – «Добровольческий» генерала Кутепова стремительными маршами устремился к Царицину, а Крымский генерала Слащева, демонстрируя ложное наступление через перешейки, главными силами высадился в Гениченске и Бердянске, поддерживаемый на Азовском море мощным артиллерийским огнем переданных англичанами мониторов.

Кубанские казаки также не остались в стороне. Рада, вдохновившись идеей полного освобождения от власти совдепов казачьих территорий, объявила «сполох». Десятки тысяч кубанцев, терцев и уральцев, при поддержке Кавказского корпуса генерала Юденича (командующий прибыл из Европы осенью с остатками сражавшихся с большевиками на западе белогвардейцев), пошли на восток. Они сметали заслоны 11-й армии, и к февралю дойдя до Каспийского моря, заняв Порт Петровск.

Однако в горный Дагестан, и дальше на Баку, казаки не пошли, ограничившись крепкими заслонами от горцев, а повернули на Астрахань, на которую с севера, спускаясь вниз по Волге, наступали «добровольцы» при поддержке астраханских казаков. А от «седого Яика» двинулись небольшие отряды уральских и оренбургских казаков – охваченная с трех сторон древняя столица ханства, в которой восстали рыбаки, порядком «нахлебавшиеся» от террора Кирова, была в марте занята – красная флотилия вывезла советских работников и красноармейцев на кораблях в Баку.

На северном фронте перешли в наступление на Петрозаводск войска генерала Миллера, и объявленная большевиками «трудовая коммуна» просуществовала недолго – зажиточные карелы крайне негативно отнеслись к «социалистическим преобразованиям». Дойдя на юге до реки Свири, и на востоке до реки Онеги, утвердившись на берегах Ладожского и Онежского озер, Миллер стал ожидать дальнейшего развития ситуации.

Власть большевиков ощутимо зашаталась на всех контролируемых ими территориях. Тамбовские повстанцы Антонова, соединившись с донскими казаками, полностью вышибли красных из губернии, своеобразно повторив казачье Вешенское восстание двухлетней давности. В северной Таврии вновь загрохотали пулеметные тачанки «крестьянской армии батьки Махно» - сам Нестор теперь хорошо понимал, что с большевиками ему «полюбовно» не договорится. Белые на Екатеринослав и Харьков не пошли, заняв Луганск и подойдя к Юзовке. Этот город стали именовать Донецком. И полыхнула южная Украина знатно, селяне озверели от наложенной на них грабительской продразверстки, живо напомнив коммунистам события трехсотлетней давности, с зарницами казацких восстаний, набегами запорожцев и гетманщиной Богдана Хмельницкого. К апрелю «махновская армия» заняла огромную территорию в четырехугольнике Екатеринослав-Харьков-Изюм-Мелитополь, и там возникло мужицкое псевдо-государство, постоянно клокотавшее «варевом» различных социалистических учений, от меньшевизма до «чистого» анархизма с «громодянской самостийностью». Заходить туда донским казакам и добровольцам стало бы поступком на грани безумия. Пришлось остановиться на границе «прокаженной зоны», предоставив право хоть как-то разрешить ситуацию большевикам.

Однако Москве было не до махновцев – всю советскую территорию сотрясали крестьянские восстания и мятежи, народ голодовал, продразверстка привела к тому, что посевы сократились на треть (к чему засевать пшеницу и рожь, если из города придут продотряды и силой отберут «излишки»). И как в уже не сбывшейся истории в Кронштадте восстал против «хлебной монополии» флот, но не в марте как было, а в апреле, с небольшим запозданием, оказавшимся спасительным для восставших. Засев на острове и на линейных кораблях с 12-ти дюймовыми пушками, окруженные со всех сторон водой залива, очистившейся ото льда, моряки предъявили СНК и Ленину ультиматум. Потребовали «завязывать» с разорительным для всех социалистическим «экспериментом», принять сибирскую делегацию, что предложила прекратить гражданскую войну и заключить мир с «белыми» государствами напрямую, без всяких посредников, ибо с той и другой стороны все же русские люди. Не принять ультиматум в Москве уже не могли, надежды на полную победу в гражданской войне развеялись как дым над пепелищем костра.

Большевицкое руководство находилось в совершенно отчаянном положении – оставшись без угля Донбасса, фактически потеряло и нефть. Хотя бакинские промыслы ими контролировались, как и власть в ставшем красным Азербайджане, вот только отправлять «жидкое золото» стало невозможным – главная транспортная артерия река Волга находилась под контролем «белых». Нефть можно везти пароходами только в красный Туркестан, но и там был тупик – оттуда цистернами по железной дороге от Красноводска до Ташкента довезешь, но у Аральска уже казаки перекрыли пути на Москву, а за ними стоял Оренбург, занятый сибиряками и войсками Дутова. К тому же занятие Хивинского ханства и Бухарского эмирата, что превратились в Хорезмскую и Бухарскую «народные республики» сыграло жестокую шутку – мусульманский регион полыхнул восстаниями. Подавить их Ташкент не смог, к тому же басмачи получали оружие от «белых», щедрые поставки шли и от англичан через Персию и Афганистан.

Поляки также воспользовались ситуацией и двинулись на восток, захватывая западные части Белоруссии и Украины, РВС республики снимал с ослабленного фронта одну дивизию за другой, пытаясь подавить восстания и начать наступление против остановившихся белогвардейцев. Однако воинство Пилсудского остановилось перед Минском – большевики пошли на очередной «похабный мир». Свою роль сыграло совместное заявление «белых», что они никогда не признают такой границы и будут вести войну с Польшей за православных украинцев и белорусов. Так что поляки сами отказались от Минска и Житомира, остановившись на старой границе, что просуществовала до 1939 года в иной истории. Впрочем, шляхта от законных претензий на Вильно не отказалась, живо выперла литовцев из их Вильнюса, в котором поляков и белорусов проживало 98%. Жмудины убрались в Каунас, и оттуда горько сожалели о потерянной столице «Великого княжества Литовского», напрочь подзабыв, что исторически название было двухсоставным «Литовское и Русское». А государственным языком в течение веков был именно последний (просто письменность у литовцев появилась только с приходом поляков).