Взлет и падение «красного Бонапарта». Трагическая судьба маршала Тухачевского - Елена Прудникова

В своих показаниях Д. Шмидт… говорит примерно то же, что и Пикель: «Развивая передо мною задачи организации военных троцкистских ячеек в армии, Дрейцер информировал меня о наличии двух вариантов захвата власти: 1) предполагалось, что после совершения нескольких основных террористических актов над руководством партии и правительства удастся вызвать замешательство оставшегося руководства, благодаря чему троцкисты и зиновьевцы придут к власти;

2) в случае неудачи предполагалось, что троцкистско-зиновьевская организация прибегнет к помощи военной силы, организованной троцкистскими ячейками в армии. Исходя из этих установок, Дрейцер в разговоре со мной настаивал на необходимости создания троцкистских ячеек в армии».

Здесь тоже нет ничего абсурдного – нормальная революция. Только место Ленина в Швейцарии занимал Троцкий, которого ни одна страна не принимала, пока он не обосновался в Мексике.

Суммируя планы заговорщиков, Ворошилов приводит показания Радека на следствии от 4–6 декабря 1936 года, в которых тот обрисовал возможный сценарий их действий.

«…Деятельности троцкистов в рядах Красной Армии Троцкий и центр блока придавали особо серьезное значение, исходя опять-таки из установки на пораженчество в грядущей войне СССР с фашистскими государствами.

Как первый, так и второй центры троцкистско-зиновьевского блока прекрасно понимали, что троцкисты – командиры Красной Армии в мирных условиях ничего реального в смысле широкого или сколько-нибудь значительного выступления против правительства сделать не могут…

Однако в случае поражения СССР в войне, из чего они главным образом исходили и на что рассчитывали, троцкисты – командиры Красной Армии могли бы даже отдельные проигранные бои использовать, как доказательство якобы неправильной политики ЦК ВКП(б) вообще, бессмысленности и губительности данной войны.

Они также могли бы, пользуясь такими неудачами и усталостью красноармейцев, призвать их бросить фронт и обратить оружие против правительства.

Это дало бы возможность немецкой армии без боев занять оголенные участки и создать реальную угрозу разгрома всего фронта. В этих условиях наступающих немецких войск блок, опираясь уже на части, возглавляемые троцкистами-командирами, делает ставку на захват власти в свои руки, для того чтобы после этого стать оборонцами».

Читая это, поневоле вспомнишь безумную гипотезу Григория Климова – что репрессии 30-х годов были вызваны необходимостью уничтожить старых революционеров, по той причине, что профессиональный революционер для мирной жизни непригоден. Они занимались хорошо знакомым делом – они снова делали революцию! В общем-то все аргументы «против» этого сценария сводятся к одному-единственному утверждению: генералы Красной Армии были уж такими патриотами, что сама мысль об их действиях против своей страны оскорбительна. Аргумент, конечно, убойный, учитывая, например, биографию генерала Власова…

А еще из этого выступления Ворошилова видно, что власти к тому времени и представления не имели о том, что на самом деле происходило в армии (если, конечно, это выступление – не виртуозная «деза»). Пока что они думали, что все дело в троцкистах, что заговор, по сути, уже раскрыт и все ограничится еще несколькими выявленными подпольщиками. Уже был арестован Енукидзе, но на свободе еще оставался Ягода, еще не заговорили по-настоящему Примаков и Путна… Ко времени пленума арестованных было совсем немного – несколько десятков человек.

Насколько искренен Ворошилов, когда говорит о невозможности переворота в мирное время? Действительно, с такими силами, какие имели арестованные к тому времени генералы и их сторонники, о перевороте думать смешно. Знал ли нарком, что через три месяца по тому же обвинению будут арестованы несколько командующих военными округами во главе с его собственным заместителем, а другой заместитель покончит с собой, чтобы избежать ареста? Что к июлю число арестованных офицеров высокого ранга достигнет нескольких сотен? Непохоже…

Что-то к тому времени уже нащупали, о чем-то догадывались, но истинные размеры заговора, думаем, стали обрисовываться лишь в последний момент, уже в мае 1937 года, по факту…

Весьма авторитетный современник событий, бывший сотрудник рейхсминистерства иностранных дел Пауль Шмидт, выпустивший после войны под псевдонимом Пауль Карелл книгу «Война Гитлера против России», пишет:

«…В марте 1937 г. соревнование между Тухачевским и агентами Сталина приобрело драматический характер. Словно рокот приближавшейся грозы, прозвучало замечание Сталина на пленуме Центрального Комитета: «В рядах Красной Армии есть шпионы и враги государства». Почему маршал тогда не выступил? Ответ довольно прост. Было трудно координировать действия офицеров генерального штаба и командиров армии, штабы которых нередко находились на расстоянии в тысячи километров друг от друга. Это затруднялось из-за внимательного наблюдения за ними со стороны тайной полиции, что вынуждало их проявлять максимальную осторожность. Переворот против Сталина был назначен на 1 мая 1937 г., главным образом из-за того, что первомайские парады позволяли осуществить значительные перемещения войск в Москву, не вызвав подозрения».

Другое свидетельство принадлежит человеку, в общем-то, не слишком надежному, хотя и достаточно информированному. Это бывший советский разведчик, невозвращенец Орлов (Фельдбин). Вообще-то фантазия у него буйная – так что отнесемся к его словам со здоровым скептицизмом, но сбрасывать их со счетов тоже не стоит. Итак, в октябре 1937 года, когда Орлов был в Испании, его навестил один из высоких чинов НКВД, Шпигельглас, и рассказал о том, что творилось в Москве в дни перед арестом Тухачевского.

«На самой верхушке царила паника. Все пропуска в Кремль были внезапно объявлены недействительными. Наши войска НКВД находились в состоянии боевой готовности. Это должен быть целый заговор».

Кстати, и Молотов, которого Чуев уже в 70-е – 80-е годы все время доставал с этой темой, долго рассуждал о надежности Тухачевского, о том, что он мог быть с «правыми», но потом не выдержал, заявив: «Мы и без Бенеша знали о заговоре. Нам даже была известна дата переворота».

Ни в опубликованной части «дела Тухачевского», ни в других делах никаких намеков на планировавшийся в мае переворот нет (однако это не означает, что их нет в неопубликованной части). Об этом не пишут и в газетах, хотя в те времена «Правда» была довольно откровенна. И ничего не говорит об этом Сталин на Военном совете.

Впрочем, это можно понять. Конечно, если бы в Политбюро имели возможность узнать, что произойдет через три месяца, в какую кровавую купель окунутся и армия, и партия, может, они бы и решили сказать правду – но сами понимаете… Нет, ее скажут – через девять месяцев, когда соображения весны тридцать седьмого года станут уже мелкими и смешными. А пока что правительство на это не пошло – решено было все дело свести к шпионажу и вредительству отдельных военачальников.

Это была позиция властей весной 1937-го, сформулированная Ворошиловым. Все, что хотите, лишь бы не допустить даже мысли о том, что армия ненадежна! И дело не только в том, что подумают на Западе, – обходились мы и без Запада столько лет, ничего! Самое страшное было не в этом.