Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан

— В жизни подобного не видывал! С чего это Башня объявляет, что тебе нельзя отплывать, а затем тебе дают…

— Спросите у Амерлин, если хочется, – усталым голосом сказал Мэт, по тону его было ясно, что вряд ли найдется такой болван, что осмелится на подобные вопросы. – Но если я не отплыву на этом судне, она шкуру с меня спустит, да и с вас тоже.

— На этом судне? Сомневаюсь, – сказал начальник гавани, но сам уже поднес ко рту сложенные рупором ладони: – Эй, на "Серой чайке"! Стоп! Испепели вас Свет, стойте!

Стоящий на румпеле парень без рубахи оглянулся, затем заговорил с высоким спутником в темном кафтане с очень широкими рукавами. Высокий мужчина неотрывно наблюдал за командой, только что спустившей на воду длинные весла.

— Весла на воду! – приказал он, и у лопастей длинных весел забурлила пена.

— А вот не сомневайтесь, – прорычал Мэт. Первое же отплывающее судно, сказал я, значит, на первое же! – Давай, Том! За мной!

И, не оглянувшись на менестреля, Мэт помчался по пристани, уворачиваясь от людей и тележек с грузами. Щель меж кормой "Серой чайки" и пристанью расширялась по мере того, как весла погружались все глубже. Перехватив посох, Мэт метнул его, будто копье, в сторону судна, сделал еще один шаг и прыгнул, вложив в толчок всю силу.

Темная вода, промелькнувшая под ногами, выглядела ледяной, но один удар сердца – и Мэт перемахнул через релинг и покатился по палубе. Не успел он вскочить на ноги, как услышал за спиной рычание и ругань.

Еще ругательство, и, подтянувшись на руках, через борт перелез Том Меррилин. Утвердившись на палубе, он пробурчал:

— Я потерял свою палку. Мне нужна другая. – Потирая правую ногу, менестрель посмотрел на все расширяющуюся за кормой полосу черной воды и передернулся. – Ванну я сегодня уже принимал.

Щеголявший без рубашки рулевой переводил выпученные глаза с Тома на Мэта и обратно, крепко сжимая румпель и будто раздумывая, не оборонить ли себя от этих сумасшедших хорошей дубиной.

Высокий мужчина был, видимо, потрясен не меньше. Он вытаращил бледно-голубые глаза и, не соображая, что сказать, двигал челюстью. Казалось, подрезанная клинышком темная борода трясется от ярости, как в лихорадке, узкое лицо побагровело.

— Клянусь Твердыней! – взревел он наконец. – Что все это значит?! На этом судне даже для кота места нет! Да и будь у меня свободные места, не взял бы я каких-то бродяг, которые прыгают на палубу. Санор! Васа! За борт эту рвань!

Двое огромных матросов, полуголых и босых, оторвались от бухты каната, выпрямились и зашлепали на корму. Гребцы за длинными веслами продолжали работать: наклонялись, поднимая лопасти из воды, делали по палубе три больших шага, затем выпрямлялись и пятились; а судно с каждым гребком набирало ход.

Сообразив, что бородач, скорей всего, и есть капитан, Мэт повернулся к нему и замахал грамотой Амерлин, а другой рукой выудил из кошеля золотую крону. Но как бы торопливо ни действовал, он постарался, чтобы бородач заметил: в кошеле еще немало золота. Кинув капитану тяжелую монету, он быстро заговорил, продолжая размахивать бумагой:

— Это за тот необычный способ, капитан, каким мы оказались на борту. За проезд мы заплатим отдельно. По распоряжению Белой Башни. Персональный приказ Престол Амерлин. Нам нужно отплыть незамедлительно по неотложному делу. В Арингилл, что в Андоре. Дело крайне важное и срочное. Благословение Белой Башни всем, кто нам поможет, и проклятие Башни на любого, кто будет препятствовать.

Решив, что капитан уже успел разглядеть печать с Пламенем Тар Валона – и, как надеялся Мэт, ничего сверх того, – юноша вновь сложил бумагу и убрал ее с глаз долой. С неспокойным сердцем косясь на верзил, что встали по бокам капитана, Мэт пожалел, что под рукой нет его доброго боевого шеста. Чтоб я сгорел, у них обоих ручиши как. у Перрина! Мэт видел, что его посох лежит неподалеку на палубе – там, куда и упал. Новоявленный посланец постарался напустить на себя уверенности и значительности, чтобы выглядеть человеком, с которым лучше не связываться, человеком, за которым стоит Белая Башня. И лучше, чтоб стояла от меня как можно дальше. Очень на то надеюсь.

Капитан посмотрел на Мэта с сомнением, с еще большим сомнением – на Тома, в плаще менестреля и не совсем твердо держащегося на ногах, но знаком велел Санору и Васе оставаться на месте.

— Башню я бы не гневил. Пока из-за речной торговли, сгори моя душа, мне приходится плавать из Тира в логово этих… М– да, слишком часто я сержу… м-м… всех. – На его лице появилась натянутая улыбка. – Но я сказал правду! Правду, Твердыней клянусь! Для пассажиров у меня шесть кают, и все заняты. Можете спать и столоваться с командой, и за это – еще одна золотая крона. С каждого.

— Что за вздор! – вскинулся Том. – Мне нет дела, что наделала война ниже по реке, но это просто нелепо!

Два здоровенных матроса переступили с ноги на ногу.

— Такова цена, – твердо сказал капитан. – Никого не хочу сердить, но я бы охотно избавился от дела, из-за которого вы очутились на борту моего судна. Впутаться в такое дело!.. Да это все равно что самому заплатить, чтоб тебя обмазали горячим дегтем! Или платите, или отправляйтесь за борт, и пусть вас сушит сама Престол Амерлин. А это я оставлю себе – за доставленное вами беспокойство! Спасибо. – И бородач засунул золотую крону, которую ему кинул Мэт, в карман своего кафтана с пышными рукавами.

— Сколько стоит каюта? – спросил Мэт. – Только для нас? А того, кто в ней, можете куда-нибудь переселить. – Ой как не хотелось Мэту спать без крыши над головой холодной ночью. Если не одолеть такого вот ловкача, он снимет с тебя последние штаны, да еще и скажет, что делает тебе одолжение. В животе у Мэта громко заурчало. – И столоваться мы будем с вами, а не с командой. И чтоб всего было вдоволь!

— Мэт, – сказал Том, – напиваться тут вроде как я один должен был. – Он повернулся к капитану, взмахнул лоскутным плащом, насколько позволяли висящие на плече скатанное одеяло и футляры с инструментами. – Как вы уже заметили, капитан, я – менестрель. – Даже на открытом воздухе голос его внезапно будто раскатился эхом, как в просторном зале. – В качестве платы за проезд я буду более