Небесный Стокгольм - Олег Нестеров

В зал было не войти, духота, все места уже заняты. Пришел какой-то старик, ему принесли стул из кабинета и усадили перед первым рядом, потеснив тех, кто уже расселся на полу.

Петя встал в дверях. Кира уже устроился в другом конце зала, на подоконнике, только рукой помахал. Антона пока не было.

Подлетела Белка:

– Значит так. Предыстория такая. Андрон, режиссер, снимал все в настоящей деревне в Горьковской области. Актеров было три с половиной. Остальные реальные колхозники. В прошлом марте, когда закончил картину, повез ее туда, в Кстово, показать всем, кто снимался, ну и спасибо сказать. Вдруг без спроса и без ведома местное областное начальство ее берет прямо у кстовского киномеханика и везет себе на просмотр в Горький. А Андрон взял туда еще отца, он у него гимн Советского Союза сочинил. И еще «Дядю Степу».

– Погоди, – Петя стал терять нить, – какой дядя Степа?

– Короче, они с отцом поехали в обком разбираться, их обедом накормили, с икрой, все чин по чину. Только видно было, что фильм начальству не понравился. Ну ничего страшного, подумаешь – секретарь обкома, птица невысокого полета, а мы тут, понимаешь, московские гости, гимнописцы, в любой кабинет вхожи, поулыбались, по плечу похлопали, да и распрощались. А этого местного лидера, видимо, задело. Написал жалобу в КГБ.

– А ты-то откуда знаешь?

– Андрон рассказывал. Семичастный так и сказал прямым текстом: этот фильм мог снять только агент ЦРУ. Поручил разбираться с этим вопросом твоему начальнику.

– Слушай, я тебе про своего начальника ни слова никогда не говорил.

– У меня есть еще один информатор, со мной под одеялом спит.

– Так откуда тебе известно…

– Слушай дальше. Есть такой хороший человек в ЦК, кино курирует, мы просто молимся за него, Игорь Сергеевич… Так вот, это он Андрону и рассказал продолжение этой истории. Получает Игорь Сергеевич письмо. Из КГБ, на минуточку. По поводу этого фильма.

– А как хоть фильм-то называется?

– «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж».

– Коротко и ясно. Можно уже не смотреть.

– Молчи. Так вот, в этом письме твой начальник пишет, что органам госбезопасности стало известно, что к выходу на экран подготовлена антисоветская, клеветническая картина, где советские люди изображены в уродливом, неряшливом виде. Ну, Игорь Сергеевич боец, не лыком шит, позвонил твоему шефу по «вертушке» и говорит: «Давайте разбираться. Во-первых, вы говорите, что в картине полно изуродованных людей. Но ведь была война, у нас полно покалеченных людей. Это разве не так?» – «Так». – «Во-вторых мне непонятно, с каких это пор внешней вид героев фильмов вдруг попал в компетенцию органов безопасности». Твой молчит. «В-третьих, вы говорите, что фильм антисоветский, клеветнический. Что конкретно вы имеете ввиду?» – «Ну, там есть сцена, в которой один мужик рассказывает, как сидел после войны…» Игорь Сергеевич ему и про это объяснил. Потом говорит: «Либо я буду докладывать своему руководству в ЦК, что рапорт КГБ о фильме абсолютно безоснователен, и поставлю вас в неловкое положение, либо я все спишу, спустим на тормозах и оформим ваш сигнал должным образом». Твой подумал-подумал и согласился: «Ну, давайте спишем». Так и сделали. Были поправки идиотские, которые учли, были вопросы, типа: а почему горбатый? А почему у того пальца нет? А это все реальные колхозники, не актеры.

Погасили свет.

– Ну ладно, закругляюсь, смотри. Потом договорим.

– А в чем проблема-то? Почему хоронят?

– Месяц назад картину уже приняли в Главке. На ура. К Андрону подошел Ермаш из ЦК, обнял, поздравил – говорит, насколько же доброе и светлое кино! А пять дней назад картину запретили. И никто ничего понять не может.

На них зашикали. Фильм начался. Сзади кто-то положил руку на плечо. Петя обернулся – Антон.

* * *

– Ну и что ты от меня хочешь? – спросил Антон. – У тебя какие-то свои представления о моей работе.

Шли вдоль бульвара, был теплый и красивый вечер. Начало сентября, а будто бы июль еще не кончился.

– Ты понимаешь, что это преступление?

– Что преступление?

– Фильм хоронить!

Белка остановилась перед ними:

– Ну ребята, ну вы же там работаете! Может быть, вы вместе что-то придумаете, у вас же это хорошо получалось. Напишите какие-нибудь рапорты, объясните, там вокруг вас умные люди сидят! Кого там переклинило, кто какой донос очередной написал… Или давайте все опустим руки и будем молчать…

Фильм, конечно, стоил того. Про такие, наверное, и говорят – великий. Только это величие, конечно, сразу было не увидеть, не подступиться. Гора горой. Пете совершенно не хотелось его обсуждать, разбалтывать. Важно было его как можно дольше внутри сохранить. Ася-хромоножка, добрая, с лучистым взглядом. Совсем как страна родная. Любит, а замуж выйти не может. Вернее, не хочет.

– Петя, ну ты же с этим Филиппычем работаешь. – Белка не унималась. – Он тебя ценит. В конце концов, за пределы твоих полномочий это не выходит. – Она быстро посмотрела на Киру. – Скажи ему, какой общественный резонанс вызовет запрещение картины. Видел, кто в зале был? Там же весь цвет! Петя, я тебе с каждого сама мысли в защиту соберу, обещаю!

Петя вспомнил, что у старика, которого с почетом усадили на стул прямо перед экраном, в сцене похорон случился сердечный приступ, все забегали, отпаивали валидолом.

– А что это за старичок был, кому плохо стало?

– Это, Петя, не старичок, это Шкловский. А в Ленинграде, после единственного показа, Смоктуновский на колени перед Андроном бухнулся. Руки целовал.

– Давай я тоже перед Филиппычем бухнусь и руки ему начну целовать.

С языка сорвалось, Петя сразу об этом пожалел. Просто фильм был такой большой и емкий, совершенно не верилось, что он вообще может нуждаться в чьей-то защите, подобной мелкой ерунде, хлопотах, что кто-то его всерьез хочет запретить… Это как запретить озеро Байкал или Гагарина. Бред. Мышиная возня.

Белка съежилась:

– Знаешь, Петя, я вот думала последнее время: а как ты вообще можешь там работать? Объяснения за тебя находила. А теперь мне все ясно – ты на своем месте. – Она горько улыбнулась. – К сожалению, так система и работает: отбирает лучших, а потом подчиняет их себе… Вообще, на что я, дура, надеялась? Зачем я тебя позвала?.. – Она отвернулась. – Ты безнадежен, Петя.

Они пошли дальше, куда и зачем непонятно.

– Может, «полка» для фильма и не самый плохой вариант, – наконец сказал Кира. – Вы что, не поняли, что мы уже в другой стране живем? Жили в государстве экспериментальном, я бы даже сказал – в творческом, пытались создать новую модель для всех народов мира… Да, ошибались, глупостей наделали, но хотя бы попробовали, единственные в мире. Тот факт, что был дан неправильный ответ, не означает, что был задан неправильный вопрос.